переходит к делу.
— Скажи-ка, может быть, у тебя найдется время навестить меня в больнице? — спрашивает она и с надеждой добавляет: — Прямо сейчас?
— Прямо сейчас? — Я совершенно ошеломлена. — Да, я…. Конечно. С удовольствием. Но… — Тут я вспоминаю о фотографах. Что, если они пойдут за мной, как только я выйду из здания? Разве я не приведу их тогда напрямую к Саре? Или они и без того уже знают о случившемся? — Думаю, ничего не получится. Дело в том, что… — Вот теперь мне по-настоящему хочется, чтобы любопытная Эмма убралась подальше, — сейчас я никак не могу уйти.
— Знаю, я уже слышала об осаде. К этому привыкаешь, но пока это действительно напрягает, да, Грейс?
Ее искреннее сочувствие — как бальзам на душу, у меня начинают дрожать губы, но из-за Эммы приходится срочно брать себя в руки.
— Да. Но ты ведь понимаешь, почему это так тяжело, — отвечаю я.
Сара хохочет.
— Это мы уладим, — заявляет она. — Спасение близко. Буду рада тебя видеть! — И с радостным «До скорого!» она кладет трубку, а я перестаю глазеть на Эмму, переведя взгляд на свой телефон. Спасение близко?
Кто-то откашливается, и, подняв голову, я вижу прислонившегося к дверному косяку Александра.
— Грейс, можно тебя на минуточку? Ты нужна в другом месте, — подмигивая мне, произносит он. Когда до меня доходит, что он — тот самый спаситель, о котором говорила Сара, я улыбаюсь в ответ, испытывая громадное облегчение.
— Конечно.
Я поспешно хватаю сумочку, коротко прощаюсь с Эммой, разочарованно глядящей нам вслед, и иду за ним к лифту, через весь коридор. Но едем мы не наверх, а вниз. В самый низ, в подземный гараж.
— Лучше нам не появляться у главного выхода, — с улыбкой говорит он и, когда двери лифта открываются, проводит меня через парковку к серому «ягуару». В автомобиле он велит мне стараться быть как можно менее заметной, чтобы меня было не очень видно снаружи, затем заводит машину, и мы выезжаем из гаража.
Выезд располагается сбоку от здания, и, когда мы выбираемся на поверхность, оказывается, что здесь нас никто не ждет. Александр выезжает к Лондонской стене, и, когда мы проезжаем мимо главного выхода из здания компании, я осторожно выглядываю в окно. Фотографы, как и прежде, ждут у дверей, но внимания на «ягуар» Александра, к счастью, не обращают. Когда мы скрываемся из их поля зрения, я, облегченно вздохнув, сажусь ровно.
Александр смотрит на меня.
— Все в порядке?
Я киваю, хоть и не уверена, правда ли это.
— Я знаю, попасть в руки этой своры — не сахар, — произносит он. — Но интерес скоро угасает, если, конечно, ты не из королевской семьи. На следующей неделе все наверняка будет по-другому, у них появятся новые герои. На Гарри, кстати, всегда можно положиться.
— Да, я надеюсь, — совершенно искренне отвечаю я. Выдерживать такое каждый день я точно не смогу.
Во время поездки в Мэрилебон мы почти не разговариваем, скорее всего, потому, что Александр видит, насколько я подавлена. Припарковав автомобиль на боковой улочке, он провожает меня в больницу, к палате в обычном отделении, куда уже успели перевести Сару. Комната светлая и чистая, но вместе с тем обставлена с любовью к деталям, которая — как и повсюду в этой эксклюзивной частной клинике — создает такое ощущение, будто ты находишься в отеле, а не в больнице.
Сара лежит на кровати и, увидев нас, улыбается. Лицо ее порозовело, видно, что ей уже гораздо лучше, несмотря на то что повязка на ее ноге выглядит по-прежнему устрашающе.
