Может быть, я просто себя переоцениваю. Эта мысль пришла мне в голову еще несколько дней назад и постепенно распространяется по моему телу, словно яд. Может быть, наш поцелуй показался ему не таким классным, как мне. Может быть, он сразу понял, насколько я неопытна, и теперь у него просто нет желания повторять это.
Я поспешно делаю еще один большой глоток шампанского. Джонатан замечает это и прерывает свой разговор с Ричардом, надутым графом… как его там, только что ведь помнила! — и наклоняется ко мне.
— Грейс, тебе не следует столько пить, — негромко произносит он тоном моей бабушки, каким она выражалась, когда ей казалось, что мы с Хоуп сворачиваем со стези добродетели. Но ведь именно этого я и хочу. Причем очень. Если бы он только позволил мне…
— Я уже большая, — объявляю я ему, и мне уже довольно трудно произносить слова отчетливо. Но вроде получилось. — Хотя ты, похоже, не хочешь это осознавать.
Я упрямо продолжаю пить, осушаю бокал до дна. Когда рядом со мной тут же появляется очень спокойный официант, чтобы спросить, не налить ли еще, я киваю и вызывающе смотрю на Джонатана, провоцируя его на запрет. Но он, конечно же, не делает этого, в конце концов, мы не одни. Его британская вежливость мешает ему, и я этим пользуюсь.
Кстати, это я тоже заметила. Он может быть невероятно надменным, но он очень ценит протокол. Публичные ссоры ему, как, очевидно, и многим британцам, противны до глубины души, поэтому я практически уверена в том, что он не станет распекать меня в присутствии покрытого сетью красноватых прожилок графа и его глупенькой Тиффани. Точно так же, как не сделал этого в аэропорту.
При этом мне почти хочется, чтобы он сделал это. Чтобы он сорвался и обругал меня. Или утащил прочь. Все, что угодно, только не эта холодная сдержанность. Я хочу назад того Джонатана, который набросился на меня в лифте. Тогда из него вырвалось что-то, заставившее треснуть этот фасад.
Мы по-прежнему глядим друг на друга, и я вижу, что мое поведение действительно не оставляет его равнодушным. В глубине его голубых глаз вспыхивает ярость. Хорошо. Я поспешно делаю еще один глоток и улыбаюсь Тиффани, произнесшей ничего не значащую фразу. Кажется, речь идет о кольце, которое она носит, полученном в подарок от невероятно щедрого Ричарда.
Я наклоняюсь к Джонатану и притягиваю его к себе, поскольку хочу сказать ему нечто такое, что не должны слышать остальные. Он поступил точно так же, однако блеск в его глазах подсказывает мне: он считает, что мне с ним так обращаться не полагается. Ну и пусть. Ударивший в голову алкоголь подстегивает мое мужество. Мне тепло, и я чувствую, как горят мои щеки, а когда я прикасаюсь к нему, они вспыхивают еще сильнее.
— Зачем мы здесь вообще? — негромко спрашиваю я у него. По крайней мере мне кажется, что я говорю тихо. По-настоящему я свой голос контролировать не могу. — Ты ведь не заключаешь никаких сделок с этим графом… — Я снова забываю имя, но мне все равно. — Или заключаешь?
Я действительно не понимаю, зачем Джонатан встречается с этим отвратительным типом. Хоть это и деловой ужин, но в разговоре, насколько я могла судить, пока была в состоянии слушать, речь не шла о совместном проекте. И у меня даже не получается представить себе, чтобы двум этим людям удалось договориться о сотрудничестве. Поскольку между ними стоит какое-то подспудное напряжение. Нарочито вежливые фразы, которыми они обменивались на протяжении всего вечера, наводили меня на ассоциации с настороженностью двух охотников. Но, может быть, я уже просто слишком пьяна, чтобы верно оценивать ситуацию.
Похоже, Джонатану не понравился мой вопрос, потому что, прежде чем ответить мне, он поджал губы.
— Ричард — друг моего отца. Они вместе ходят на охоту, — сдавленным голосом произносит он и кладет руку мне на плечо, не сводя при этом взгляда с Ричарда, откинувшегося на спинку стула и заинтересованно наблюдающего за нами.
Рука Джонатана вцепляется в мое плечо, что совершенно очевидно является предостережением. Значит, я все же говорила недостаточно тихо. Но я наслаждаюсь прикосновением и невинно улыбаюсь, из-
