Женщина не моих снов (СИ)

– Пожалуйста, соедини меня с Агатой.

Она кивнула и отправилась в приемную.
Я бегло просмотрел почту – ничего сверхсрочного и важного там не было, что могло означать отличное начало дня. Но радовался я, конечно, рано.
На столе ожил один из телефонных аппаратов. Их было три. Первый – открытый, с него обыкновенно звонили в другие организации. Второй – для внутренней связи, на него звонили мои подчиненные. И третий – он только принимал звонки. Для начальства. Звонил, разумеется, последний.

– Слушаю, – сказал я.

– Ты опоздал.

В голосе Агаты не было никаких эмоций. При разговоре с ней у меня создавалось впечатление, что я общаюсь с компьютером. С очень умным компьютером, который понимает все, что я говорю.

– Я плохо спал.

– Убедительная причина, – проговорила она тем же бесстрастным тоном. – Поднимись ко мне, Брайан. Мне нужно сказать тебе пару слов.

– По поводу опоздания?

– Мы с тобой уже вышли из того возраста, когда за опоздание ставят в угол, – сообщила мне она. – Я жду тебя. До встречи.

…За все время работы я услышал, по меньшей мере, сотню разных вариантов того, как Агата появилась в нашей организации и чем она занималась до этого. Говорили, что она служила в израильской армии, сотрудничала с иранскими властями, была корреспондентом по арабским делам в Дамаске… Правдой было только одно – все мы знали об Агате очень мало.

Она была невысокой и немного полноватой брюнеткой лет тридцати-тридцати-пяти (выглядела она хорошо, и поэтому определить возраст было проблематично) и темными, почти черными глазами, одна мысль о которых вызывала священный страх у всех сотрудников. Все инстинктивно отводили глаза, так как порой казалось, что она умеет читать мысли.

Свою первую встречу с Агатой я, наверное, запомню на всю жизнь. Когда я вошел в ее офис с папкой в руках, где помимо прочих документов был мой диплом (востоковед-арабист, журналист и дипломат, и всю картину портила только одна оценка «хорошо» – за устный экзамен по арабскому языку) и рекомендация одного из моих профессоров, было восемь утра. Агата пила кофе. Я понял, что пришел не вовремя, и моя уверенность в духе «я все смогу, это моя карьера, мои деньги, самореализация и мое будущее» испарилась в одно мгновение.

– У вас отличный диплом, – прокомментировала Агата, просмотрев документы, и спросила у меня по-арабски: – Расскажите мне об исламской революции, Брайан.

– По-арабски? – уточнил я осторожно.

– Да. По-арабски.

И Агата приняла выжидающую позу, скрестив руки на груди.
Я не был суеверным человеком и не верил в приметы. Но закон подлости существует сам по себе, вне зависимости от того, верим мы в него или нет. Иначе чем объяснить тот факт, что на злосчастном экзамене по арабскому мне задали именно этот вопрос, и я получил не свое обычное «отлично», а только «хорошо»? Еще тогда я проклял Хомейни и все, что с ним связано. На родном языке я мог бы часами говорить об иранской революции… но говорить по-арабски я не мог. И причина была элементарной – у меня не было практики.