— Союз оздоровительных мероприятий… — начала моя мать.
Я вовсе не собирался наводить мою мать на разговор о Союзе оздоровительных мероприятий, Союзе помощи детям или Обществе содействия процветанию Берума. Я знал, что она может говорить об этом часами.
— Знаю, знаю, — сказал я. — Союз оздоровительных мероприятий благоденствует. Вы построили детский дом и собираетесь построить родильный…
— Дом для престарелых, — поправила мать.
— Тем лучше. Но я спросил тебя, почему ты выглядишь не больше, чем лет на пятьдесят. Я вовсе не хотел сделать тебе комплимент… то есть хотел, конечно… но не в том суть… В общем, мне непонятно, почему возраст так по-разному сказывается на людях!
Я смотрел на стройные ноги матери, обтянутые прозрачными нейлоновыми чулками и картинно закинутые одна на другую, на ее покрытые лаком ногти.
— Не знаю, сынок. Спроси лучше Кристиана.
— Кристиан прочтет мне длиннющую лекцию, — сказал я. — Разве ты сама не можешь мне объяснить? Возьми, например, Марту Лунде. Помнишь ее? Она ведь твоя ровесница. Может быть, даже года на два моложе тебя.
— Марту Лунде? Конечно, помню. И Виктора Лунде тоже.
— Ты имеешь в виду Викторию?
— Викторию и Виктора. Как это ни странно, они были тезки.
— Так что же Марта…
— Я не видела ее много лет. Она всю жизнь выглядела одинаково. Тип самоотверженной, благородной женщины.
— Согласен, мама. Но разве благородная женщина обязательно должна выглядеть как плакат «Долой привлекательность!»?
— Ты прав. Просто некоторые люди всю жизнь ходят с ярлыками.
— С ярлыками?
— Это семейная черта. Я помню малышку Викторию, я видела ее не так давно — всего несколько лет назад, но теперь она, наверное, уже взрослая девица… Помню ее лицо, на котором словно было написано: «Я взбалмошная». И помню Люси. Уверена, что она и сейчас носит слишком длинные волосы и вся усыпана драгоценностями…
— Ярлыки… — повторил я.
Моя мать пугала меня. Откуда она могла знать, что Люси носит слишком длинные волосы?
— Она, кажется, была певицей? И держалась на редкость самоуверенно.
— Но при чем здесь ярлыки, мама?
Мать взяла сигарету и прикурила от зажигалки.
— Когда люди хотят убедить других и прежде всего самих себя, что они такие, какими им хочется быть, они всегда носят ярлыки.
Я начал догадываться, в кого из наших родителей пошел Кристиан.
— А ты сама, мама?
— Мне ярлык ни к чему. Я нравлюсь себе такой, какая я есть.
— Ты не тоскуешь по отцу?
— Конечно, тоскую. Он был на редкость кроткий человек. Даже когда заболел. Он никогда не говорил о своей болезни, безропотно глотал лекарства, я даже забывала, что он болен. Мне кажется, он и сам забывал об этом. Конечно, я тоскую по нему. Может, потому мне и понадобился… в общем… ну, Союз оздоровительных мероприятий и прочее…
— Понимаю, мама.
Она бросила сигарету в камин.
— Откуда ты знаешь семью Лунде, Мартин?
Я почувствовал, что пора переменить разговор. Слишком подробно я расспрашивал мать о
