огромную услугу. Я заеду к вам завтра…
Молодой каменотес улыбнулся мне кривой робкой улыбкой. Сержант Эвьен проводил его к выходу.
Карл-Юрген распахнул дверь, и мы с Кристианом вошли следом за ним в гостиную.
В первую минуту я ее не узнал. Думаю, мои спутники тоже узнали ее не сразу. Коротко подстриженные волосы были выкрашены в медно-рыжий цвет и обрамляли ее лицо огненными волнами. Мне никогда раньше и в голову не приходило, как она, в сущности, хороша собой. Косметика была наложена рукой мастера — умеренно и красиво, В платье — так называемом «маленьком черном платье» — за версту угадывался дом моделей высшего класса. Оно подчеркивало ее фигуру. А сложена она была почти безупречно. На стройных, без малейшего изъяна ногах красовались прозрачные нейлоновые чулки. Обута она была в маленькие туфельки на высоких каблучках — такие легкие и изящные, что казалось, будто они приклеены к коже.
Полковник Лунде и две другие женщины как пригвожденные сидели на своих стульях. По-моему, они даже не заметили нашего прихода. Будто их кто-то околдовал.
Карл-Юрген не произнес ни слова. Он подошел к тахте и сел на нее. Мы с Кристианом сели рядом с ним по правую и по левую руку от него. Вид у нас троих, наверно, был довольно странный.
— Продолжайте, — сказал наконец Карл-Юрген.
— Быть может, я слишком стара для Джульетты? — спросила она своим завораживающим голосом и бросила взгляд на меня. Ведь я филолог.
— Джульетте было четырнадцать лет, — ответил я, не узнавая собственного голоса. — Почти все женщины слишком стары для этой роли. Само собой, не считая четырнадцатилетних…
— Не имеет значения, — сказала она. — Я все равно уже выдохлась. Но вы не слишком вежливы — врываетесь в комнату без стука…
Она опустилась в одно из красных плюшевых кресел, изящно закинув ногу на ногу…
— Когда я нахожусь при исполнении служебных обязанностей, меня мало заботят приличия. Я пришел сюда, чтобы раскрыть два покушения на убийство, — сказал Карл-Юрген.
В голосе его был металл.
Она улыбнулась с нескрываемым презрением.
— Любопытно будет послушать, как вы раскрыли эти два покушения.
— Сейчас услышите, — сказал Карл-Юрген.
Я впился в нее взглядом. Меня распирала ненависть.
— Стало быть, «Гамлет» уже продан, — сказал я. — Надо полагать, в «Антикварную книгу Дамма». Представляю, в какой восторг пришел майор Дамм при виде первого издания «Гамлета». Всякий букинист на его месте испытал бы те же чувства. И верно, он за ценой не постоял. Представляю, что с ним будет, когда мы принесем ему остальные…
— Остальные?..
— Да, например «Сонеты», — сказал я, — тоже в первом издании 1609 года. До сих пор во всем мире их было всего тринадцать экземпляров, «Страстный пилигрим», также в первом издании 1599 года. И первое издание «Тита Андроника», притом настолько редкое, что до сих пор оно было известно в единственном экземпляре. И наконец, первое издание «Ромео и Джульетты» с собственноручными авторскими пометками на полях.
Голос мой звучал как чужой. Таким бесстрастным голосом я рассказывал о гражданской войне в Америке на уроках в школе.
— Это будет в некотором роде сенсация, — продолжал я. — Я бы даже сказал, мировая сенсация. Полагаю, майору Дамму придется поехать в Лондон, чтобы продать их на аукционе Сотби. Предсказать заранее, какую цену за них дадут, трудно, но, я полагаю, миллиона два…
Глаза, затененные рыжими прядями, сверкнули.
