что все — будет! — у нас.
Объявили окончание посадки.
— Зулька… тебе пора.
Она сильно прижала меня к себе:
— Я люблю тебя! — И запрыгнула на подножку. Проводница закрыла двери, и поезд медленно двинулся.
Зулька прижалась лицом к стеклу, пытаясь разглядеть меня на темном перроне, и вдруг разрыдалась.
Поезд набирал ход. Я двинулась за ним, мне за хотелось броситься к Зульке и снова обнять ее, но ее искаженное плачем лицо и руки, прижатые к стеклу, безжалостно уносило прочь.
Неожиданно пошел дождь и смешался на лице с моими слезами.
Я не догнала поезд, он скрылся за поворотом. На перроне уже никого не было. Я постояла и, закурив сигарету, медленно двинулась, чувствуя, как мне больно уходить в обратную от движения поезда сторону. Я не понимала, куда мне идти… Город был чужим.
Полночи я провела в Сети, а потом, почувствовав сильную усталость, пошла к Инге, думая поспать немного.
Я открыла дверь и вошла в квартиру, где еще несколько часов назад мы жили с Зулькой… Вернувшаяся с дочерью Инга спала. Я прошла в другую комнату и, не раздеваясь, упала на диван. И промучилась до утра, так и не уснув. Спать без Зульки я не могла.
Только рассвело, я, чувствуя себя разбитой, по кинула Ингину квартиру, оставив ключи на тумбочке.
Ощущение покинутости и бездомности было невыносимо. Я поехала в Светлый.
Анька была одна.
— Анька, мне паршиво… Что я наделала?.. Она так рыдала…
Анька слушала меня и молчала. А потом осторожно принялась ласкать меня, но мне было больно от ее прикосновений. Я вспоминала Зулькины руки и не хотела Анькиных…
А потом я трахала ее и плакала…
Первого сентября мы закрывали с Тошкой клубный сезон. С нами были еще Тошкин друг Виталя и какая-то девица, имя которой пролетало мимо моего сознания всю ночь.
Я отчаянно надиралась водкой, курсируя от бара до танцпола и обратно, но никак не могла утонуть в алкогольном трансе, только обжигала вены, все сильнее безумствуя в танцах.
К концу ночи я заказала «Адреналин».
Я танцевала, и какими-то волнами от моего танца разбрасывало прочь других танцующих, и я оказалась одна, словно в ведьмином круге.
На последних аккордах я разревелась, закрыв лицо руками, и услышала аплодисменты.
Идиоты!
Под утро нам вежливо объявили, что клуб закрывается. Мазохистски желая быть одной и скоро-рассеянно распрощавшись с Тошкой и его компанией, я шла по медленно просыпающемуся городу, а в виски стучало: «Адреналин… адреналин… бьет по глазам… бьет по глазам… бьет… «
О, господи! Что я натворила…
Как только Зулька вернулась в Уфу, на меня обрушился шквал ее телефонных звонков. Зулька ждала моего ответного визита. Я горячо обещала приехать, но просила подождать хотя бы месяц, чтобы привести в порядок свои финансы. Правда, именно это мне еще ни разу не
