клянусь! Вот на него-то я и запала, как закомплексованный подросток. Милена сводила меня с ума своим неясным поведением. Как в игре в жмурки. Я с завязанными глазами нелепо шарю руками по воздуху, в то время как Милена неуловимо летает где-то рядом, мучая меня легкими прикосновениями. Коснется и растает, с иронией наблюдая мою растерянность. И так почти два месяца с изматывающими меня перерывами, когда она выезжала по делам из города. И сегодня вечером продолжится та же мучительно- сладкая игра.
Словом, я томилась весь день, досадуя на нерасторопность часовых стрелок. Мой триллионный дуэт с сигаретой нарушил наш фотограф. Это был длинный костистый парень с красивой мордой. И морда сегодня была что-то невыспавшаяся. Я кинула ему дружелюбную улыбку.
— Приветик! Че такой помятый?
— Да-а-а… — он поморщился и со скрипом сложил себя пополам на стуле.
— Тока очнулся, штоль? — Я уцепилась за Егора, как за игрушку, которая отвлечет меня хоть немного от капризов моего настроения.
— Печатал всю ночь, — Егор вяло задымил своей вонючей сигаретой.
— Бедный! По объекту что-то или свое? — Я отметила, что начинаю провоцировать самое себя на приключение. Катаясь взглядом по его неудобно сгруппированному телу, я поняла, что сотворю, однако, очередное хулиганство.
— Да — ваше!
Меня рассмешила интонация его ответа — наш Егор считал себя большим художником в области фотографии, и обязаловка пахать на нашу контору его оскорбляла. Веселясь все более, я уже точно знала, что нашла способ забить до вечера тоску по Милене.
— А хочешь, я тебе массажик сделаю?
Нa убитой ночной вахтой физии фотографа стала робко проявляться жизнь. А я гоняла дым поверх его головы, садистски наслаждаясь из засады пульсирующим в его глазах недоумением. Хех, любопытство карася сгубило, и он, не выдержав, кинулся-таки на приманку:
— А… ты умеешь?
— Сделаю, не боись, — сказала я, но почему-то мне уже стало скучно.
Егор выдержал паузу, что-то там себе соображая, и вдруг резко проснувшимся голосом сказал:
— Ну, пошли! — И поднялся.
Я почувствовала, что инициатива из моих рук начала переплывать в его лапы. — «Обломишься, дорогой!»
Фотомастерская была помещением непонятного с первого взгляда назначения, заполненная хаосом предметов и запахов. Первой бросалась в глаза обыкновенная квартирная ванна, в которой Егор попеременно мыл то отпечатки, то свое тело. Впрочем, не только свое. За неуклюжим гробом сушильного шкафа пряталась, продавленная множеством неизвестных нашей конторе тел, тахта. Стол, пара стульев, низкий шкаф, полки, пол — все было завалено частями аппаратуры и издержками Егорова фотопроизводства. Со стен хвастливо выпирали обнаженные части запечатленных моделей.
Я, теряя уверенность, тормознула в центре комнаты и застыла на месте как памятник. За спиной чмокнул дверной замок. Я обернулась — Егор сунул руки в карманы брюк и стоял у порога, как непрошеный гость.
— Ну, чего?.. — буркнул он басом.
— Чего-чего… ложись!
Егор двинулся к тахте, стягивая по пути рубаху. Не глядя на меня, шлепнулся на хлюпнувший матрас мордой вниз и замер.
Длинная Егорова спина вызывала у меня только одну эмоцию — скуку. Делать ему какой-либо массаж мне уже совсем не хотелось. Я нехотя опустилась на тахту, усмехаясь нелепости мизансцены. Беззащитно обнаженная спинка Егора напряглась.
