Черт. Черт. Черт.
Я был там, возможно, тридцать минут до того, как полицейская машина отъехала. Внутри были два полицейских – мужчина и женщина, и ни одни из них не сказал мне ни слова, пока мы не застряли в пробке. Наконец, мужчина, сидящий за рулем, говорит:
– Если тебя интересует, диспетчер сказал, что парень, которого ты избил, будет жить.
Мои руки все еще за спиной и чертовски болят, особенно та, что забинтована. Я подозреваю, что нанес еще больше вреда своей руке. Это того стоило.
Я пожимаю плечами в ответ на комментарий офицера.
– Почему ты сделал это?
Я посмотрел на него. Думаю, здравый смысл говорит, что я должен сидеть тихо, пока не увижу своего адвоката.
Но на самом деле, какая разница?
Я не собирался никому лгать. Да, я зашел слишком далеко. Но дело в том, что я защищал ее. Если мне придется сесть из-за этого в тюрьму, пусть будет так.
Наконец, я отвечаю:
– Он насиловал мою девушку. Я вмешался.
Женщина-полицейский морщится.
– Это фигня, – говорит мужчина. – Я думаю, она пошла налево, и ты разозлился.
Мне приходится проигнорировать всплеск ярости, которую я почувствовал. Не отвечай. Не делай этого. Наконец, я говорю:
– Не думаю, что хочу говорить с тобой.
Офицер хохочет и хлопает по рулю.
– Ты слышала это, Перез? Он не хочет со мной больше говорить. Чертов сопляк из колледжа. Скажу тебе следующее, ему следовало бы служить в чертовом Морском флоте и учиться дисциплине, а не тусить на модных вечеринках в Верхнем Вест Сайде. Слышишь? – кричал он на меня. – Я ненавижу богатых детей. Всех вас. Думаешь, можешь делать что угодно, уйти безнаказанно. Бьюсь об заклад, адвокат твоего отца будет колотить в дверь полицейского участка еще до того, как мы туда доберемся.
Перез, женщина-офицер, наклоняется и что-то быстро ему шепчет. Не важно, я качаю головой, поворачиваюсь и смотрю в окно. Он может думать что хочет, для меня это не имеет никакого значения.
Оскорбления какое-то время продолжаются, но я отключаюсь от них, сосредоточившись вместо этого на растущей боли в моей правой руке.
