– Мы должны идти.
– Да, – отвечает он.
Убегай быстрей
(Дилан)
Хорошо. Я первым признался, что мы пересекли границы, и не знал, как к ним вернуться. Мы оба более или менее признали, что по-прежнему любим друг друга. Мы оба так сильно облажались, что я не знаю, что думать или говорить.
Я прихожу в кабинет как в тумане. По вторникам в девять утра я занимаюсь алгеброй. Я уже пытался бороться с ней, если честно. Это сводит меня с ума, потому что я должен знать ее на пять. В средней школе она мне давалась легко, особенно если учесть, что я был новичком, и тогда я был действительно хорош в математике. Теперь иногда я смотрю на задачи и ощущаю боль сзади глаз, формулы и цифры плывут у меня перед глазами, словно в проклятой горячей ванне.
Три недели спустя я завалил курс. Проблема была в том, что я пользовался льготами для военнослужащих. Я провалился, поэтому подошел в конце дня к профессору Уилеру и сказал:
– Профессор Уилер, мы можем поговорить минутку?
Он поднял взгляд от бумаг и сказал:
– Я принимаю по четвергам с десяти.
– Это не займет больше нескольких минут, сэр.
Он хмурится, на его лице между бровями образуется складка, и говорит:
– Что я могу сделать для вас, мистер Пэриш?
Я делаю глубокий вдох и говорю:
– Я провалил ваш курс.
Он кивает.
– Да.
– Послушайте, сэр... я хотел спросить... вы не знаете каких-нибудь свободных репетиторов?
– Возможно, мистер Пэриш, алгебра просто не для вас. Вы пробовали взять «математику для гуманитариев»?
Сначала я хотел ударить его, чтобы стереть самодовольную улыбку с его лица. Он не скрывал неприязнь к солдатам с тех пор, как я начал посещать занятия. Я сделал глубокий вдох, досчитал до десяти и выдохнул. Математика была моим даром в средней школе. Из-за бомбы и того, что она сотворила с моим мозгом, я теперь не мог помнить некоторые вещи.
– Сэр… я знаю, что не нравлюсь вам. Но я прошу вас о помощи. Я хочу вернуться к своей жизни. Мне это нужно. Понимаете?
