раненой рукой. Она тянется ко мне, прижимаясь губами к моему уху, и шепчет:
– Она сейчас вратарь, да?
Я ничего не мог с собой поделать. Я расхохотался.
– Странные цветы? Ты настолько далеко от того, чтобы меня убедить, что даже понятия не имеешь.
– Что я должен сделать, чтобы убедить тебя, детка? – говорит он.
– Пришли мне больше странных цветов, которые мне нравятся.
– По рукам.
– Ты будешь пресмыкаться. Может быть, вечность. Да, пожалуй, вечности будет достаточно.
– Черт возьми, дамочка, – говорит водитель такси. – Дай парню передышку.
Я больше не могу сдерживаться. Я хохочу, трясясь от смеха, и Алекс смеется вместе со мной.
Келли смотрит на нас и говорит:
– Вы двое совсем не помогаете!
Боже! Я смеюсь еще сильней, слезы бегут по моим щекам. Я вытираю их здоровой рукой и говорю:
– Келли, я так рад познакомиться с тобой.
Она издает громкое «хм-м-м-м-м» и говорит:
– Похоже, что ты и истеричка снова вместе.
Я легкомысленно одарил ее огромной улыбкой. Мы? Вместе? Я не знаю. Но кем бы мы ни были, это лучше, чем быть убитыми горем.
Келли и Джоэль спорят всю дорогу до больницы. В какой-то момент я наклоняюсь и шепчу Алекс:
– Я думаю, она хочет вернуться к нему.
Она тоже шепчет:
– Не волнуйся, это нормально для них.
Черт возьми. Если это нормально, я не хочу видеть, что происходит, когда Келли расстроена.
С другой стороны, это выглядело менее болезненно чем то, что мы с Алекс делали эти месяцы.
Меня словно снова ударили. Может, она и лежала рядом, свернувшись в клубок, пока я был ранен, но
