нити чужих жизней.
Прут не понадобился. Илья просто врезал долговязому по шее с такой силой, что заныла
рука. Не издав ни звука, тот начал медленно заваливаться вперед. Илья подобрал упавший
пистолет и огляделся.
Маленький, складной нож лежал на каминной полке, рядом с катушкой скотча. Он так
торопился освободиться от пут, что порезался. Нож оказался острым как бритва.
У Ильи были все основания для спешки: второй где-то возле дома, и неизвестно, есть ли у
него оружие.
Долговязый не подавал признаков жизни.
– Илья, развяжи меня! Быстрее!
Ее вытянутые вперед руки дрожали.
– Тихо, девочка, – уговаривал Илья. – Сейчас ты поднимешься на второй этаж и останешься
там до тех пор, пока я не разрешу тебе спуститься. Ты поняла меня, Сима? – Он сжал ее лицо
в своих ладонях, поймал мечущийся взгляд. – Поднимаешься наверх и не спускаешься, пока я
не позову, – повторил он на всякий случай.
– Макс! Там Макс! Пусти меня! – Она оттолкнула его руки и, пошатываясь, побрела к
лестнице.
Илья проводил ее долгим взглядом, и только услышав, как скрипнула дверь на втором этаже, вернулся к долговязому.
– Ты не учел главного, – прошептал он, обыскивая карманы преступника, – в этом доме я на
своей территории.
Входная дверь открылась практически бесшумно. Сквозняк колыхнул портьеру, взъерошил
волосы Ильи. Он стремительно обернулся.
Выстрел и звук захлопнувшейся двери раздались одновременно.
Илья выбежал на крыльцо – никого! Где он мог спрятаться?
Из-за дома раздался рев мотора – на подъездную дорожку вылетел мотоцикл.
Илья прицелился. Он не был силен в стрельбе, но существовал шанс, что он не промажет и
попадет в колесо. Он уже готовился нажать на курок, когда из дома донесся
душераздирающий крик.
Рука дрогнула, пуля царапнула ворота. Мотоцикл, поднимая тучи пыли, стремительно
удалялся.
Илья чертыхнулся и бросился к дому.
Долговязый ничком лежал возле камина. После такого удара он еще долго не придет в себя, но лучше перестраховаться.
Илья шагнул было в сторону неподвижного тела, но доносящиеся со второго этажа звуки
заставили его передумать. Перепрыгивая через две ступеньки, он рванул вверх по лестнице.
Дверь, ведущая в одну из спален, была открыта.
На голой, ничем не застеленной кровати лежал мальчик. Смуглая, скуластая мордашка, каштановые волосы. На тонкой шее – серебряный крестик на веревочке. Синяя футболка
выбилась из джинсов, обнажая впалый живот. На ногах – полосатые носочки и белые
кроссовки с развязанными шнурками.
На полу перед кроватью, уткнувшись лицом в пыльный матрас, сидела Сима. Ее трясущиеся
руки шарили по худенькому тельцу ребенка. Матрас не заглушал истошный звериный вой.
– Сима! – Илья с трудом отлепил побелевшие пальцы от двери и перешагнул порог. – Сима, что случилось?
Она вздрогнула, очень медленно обернулась. Илье показалось, что прошла целая вечность. За
эту вечность он успел несколько раз умереть.
Никогда в жизни он так не боялся. Он свято верил, что родительский инстинкт отсутствует у
него напрочь, и не мог понять отцов, с умилением демонстрирующих всем желающим фото
