– Яичница устроит?
– Устроит, – милостиво согласился гость, – только она должна быть очень большой. А мясо
есть?
– Есть колбаса «Докторская».
– Тогда мне яичницу с колбаской, будь так любезна. Конфеты можешь оставить себе.
– Да что ты говоришь?! И как это я сама не догадалась?! Иди мой руки.
– Ну, что у тебя стряслось, Вадик? – Сима сидела за столом, подперев кулаком щеку, и
наблюдала, как сводный брат расправляется с ее недельным запасом яиц и колбасы.
– С мамулей нашей поругался, – с набитым ртом пробубнил тот. – Не сошелся характером с
ее новым хахалем. Слушай, можно я у тебя до завтра перекантуюсь?
– А что изменится завтра? – поинтересовалась Сима.
– Завтра я к кому-нибудь другому переберусь, – отмахнулся Вадик.
– И долго ты так кочевать собираешься?
– Надеюсь, что недолго. Может, маман одумается и начнет меня искать.
Сима вздохнула. Ей бы очень не хотелось, чтобы «маман» стала искать своего блудного сына
в ее квартире, но отказать любимому братцу она не могла…
Вадик ворвался в ее жизнь как сквозняк, легко и бесцеремонно. На следующий день после
памятного разговора с мамой в дверь позвонили.
– Привет, сеструха!
– Привет!
Она с любопытством рассматривала стоящего на пороге молодого человека. Кожаные штаны, кожаная куртка, ботинки на «тракторной» подошве и черный мотоциклетный шлем под
мышкой.
– Я Вадик. – Парень широко улыбнулся, на заросших редкой щетиной щеках появились
ямочки.
– Проходи, Вадик. – Сима посторонилась.
Эти застенчивые ямочки на щеках как-то плохо сочетались с общим агрессивно-
независимым видом. Брат еще раз улыбнулся и вошел в квартиру
Они не виделись несколько лет. Сима запомнила его долговязым, нескладным подростком с
колючим взглядом и пресыщенным выражением на прыщавом лице, такое выражение
почему-то бывает именно в подростковом возрасте. Тогда они не произвели друг на друга
никакого впечатления. Бабушка уже тяжело болела, и Симе не было дела до подростковых
комплексов сводного братца – своих забот хватало. А Вадика мало интересовала какая-то
двадцатилетняя старуха.
На сей раз все оказалось по-другому. Не было колючих взглядов и саркастических усмешек.
Был довольно симпатичный молодой человек с открытым лицом и ямочками на небритых
щеках.
– А ты изменилась, – сказал тогда Вадик. – Тебе говорили, что у тебя кошачьи глаза?
Сима утвердительно кивнула. Всю свою сознательную жизнь она слышала подобные
высказывания. Обычно люди приходили в легкое замешательство, когда впервые заглядывали
ей в глаза. Особо суеверные даже осеняли себя крестом.
Она привыкла. Она привыкла даже к тому, что с детства почти всех интересовала ее
национальность. И к насмешкам, и к расистским высказываниям тоже привыкла.
Ну родилась она такой желтоглазой уродиной! И что с того?
– Очень эффектно! Просто улет! Мне бы такие глазищи! – Вадик снял косуху и пристроил ее
в углу. – Вешать не рекомендуется, слишком тяжелая, – объяснил он.
– Чай будешь? – Сима улыбнулась. Братец ей определенно нравился.
– Мне бы пожрать чего-нибудь. – Вадик быстро осваивался. – И… можно я у тебя сегодня
переночую, по-родственному?
