самомнению это полезно.
– Стой, кому сказал!
Я все-таки остановилась, но лишь для того, чтобы уточнить:
– А кому вы сказали? Мне или, – кивок на ширинку, – ему?
Ошибка? Ну да, есть такое. Причем фатальная.
Радужки Глеба сменили цвет, вспыхнули алым. А сам… сам глухо рыкнул и двинулся на меня.
– Глеб Игоревич, ну что за детский сад? – Чего мне стоило выдержать равнодушный тон, одному богу известно. – Я аналитик, а не…
– Молчать!
– …а не собака. Стоять, молчать… Глеб Игоревич, вам не стыдно? Такой взрослый, такой солидный мужчина, а ведете себя как дикарь…
В процессе своего монолога я как-то забыла, что до двери еще не дошла, а когда вспомнила… Когда вспомнила, было поздно.
Шаг назад, второй, еще один. Но инкуб быстрей и решительней. А еще он без каблуков, и узкой юбки на нем нет.
– Глеб! – почти мольба, но красноглазому глубоко по фиг.
Захват – одна рука на талии, вторая спешно скользит по спине и замирает на ягодице. Зажим – он притягивает ближе, заставляя прочувствовать свое настроение и закусить губу, чтобы удержаться от стона. Ответный ход – воображаем прорубь и слой льда метров так сто!
– Глеб, прекрати…
Попытка оттолкнуть не удалась. Хуже того – рука с ягодицы медленно перемещается на грудь, и это фол! Просто жакет очень тонкий, а бюстика под ним нет. При вчерашнем забеге по магазинам сил на отдел нижнего белья не нашлось, а из того что было в гардеробе… Ладно, вру. Нет его потому, что, одеваясь, о зеленоглазом брюнете думала.
– Глеб…
Инкуб медленно, но неотвратимо ласкает грудь. Тот факт, что ассистентка начальника аналитического отдела шипит сквозь зубы, его не заботит. А слой льда вокруг воображаемой проруби становится все тоньше, вода медленно, но все-таки закипает.
– Глеб! – ну вот теперь действительно мольба.
А в ответ хриплое:
– Почему у меня такое ощущение, что я тебя уже где-то видел?
Все. Прорыв. Не могу больше. Не могу и не хочу.
Прогиб, стон. Руки скользят по плечам красноглазого монстра, а его попытка расстегнуть жакет не встречает никакого сопротивления. Его пальцы обжигают кожу, заставляют выгибаться снова и снова. С губ срывается новый протяжный стон, и я уже не только обид – имени своего не помню.
– Глеб…
Прижал. Лизнул губы – словно на вкус пробовал. Потерся щекой о щеку. Рука устремилась вниз, проникла под юбку в явном намерении проверить наличие трусиков. Да, трусики, в отличие от бюстика, имелись. Правда очень-очень маленькие, из неприлично тонкой ткани.
Очень интимное касание, и мир на грани взрыва. Еще полмига, еще доля секунды…
– Вот так-то лучше, – шепчет Глеб и замирает.
Замирает, чтобы остановиться, отстраниться и сказать уже громче:
– Да, так определенно лучше. А то… ходишь вся такая холодная, злая, самоуверенная…
Смысл произошедшего дошел не сразу. Ну а когда дошел…
– Козел, – выдохнула я.
– Самодур, – поправил Глеб надменно. Тот факт, что глаза у него по-прежнему красные и эрекция налицо, шефа не смущал. – А еще тиран и сатрап.
– И… и козел! – проревела я.
