"Только ты виноват в ее смерти". Брошенные с ненавистью и отчаянием слова подействовали как катализатор, последний кусочек головоломки встал на место. Круг замкнулся, крыша съехала. Вот оно. Светлана Афанасьевна рыдает, обвиняя меня потому что... Потому что Али больше нет.
Не видя и не слыша ничего вокруг, я сделал шаг назад, понимая, что только что совершил. Стало ясно и понятно, что минуту назад я убил свою Алю, - посмотрел на свои руки. Я убил ее. Меня затрясло, слезы брызнули из глаз.
Тот самый вечер, последний вечер жизни Алины, возник в памяти настолько четко, словно это случилось вчера. Я вернулся с работы, устал как собака после смены. Отпустил сиделку, вымыл руки и, заставив себя принять дружелюбный вид, прогнал отчаяние, которое всегда отражалось на моем лице, когда я думал о своей навсегда парализованной жене. С улыбкой зашел к ней в комнату. Тут никогда ничего не менялось. Идеальный порядок, ведь некому разбрасывать вещи, лишь изредка возникал слой пыли, с которым ловко справлялась сиделка. Запах лекарств с нотками пота и прочих неприятных человеческих запахов ударил в нос. Тот самый запах больницы, который преследовал меня и на работе, и дома. Всегда.
"Привет, милая", - поздоровался я, целуя ее в лоб. Алина смотрела на меня тяжелым, наполненным страданий взглядом. "Убей меня", - прошептали ее губы.
"Убей меня", - единственное, что я слышал от своей жены за последние месяцы. Как обычно отрицательно качаю головой и предлагаю вместе посмотреть фильм, который взял в прокате. Показываю ей диск.
"Убей меня"
"Ты же знаешь, как это сделать. Ты все знаешь. Ты лучший"
"Всегда был лучшим"
"Я ненавижу эту жизнь. Я молю о смерти"
Ухожу в другую комнату, под предлогом сварить себе кофе, но на самом деле, чтобы не слышать. А она кричит мне в след. Кричит сорванным голосом.
"Убей меня, гребаный ублюдок! Хоть раз в жизни, покажи мне, что я тебе не безразлична. Я всегда думала только о тебе, я любила тебя, я бы, не задумываясь, отдала жизнь за тебя. Не будь ты конченным эгоистом, подумай хоть раз обо мне!"
Она продолжает кричать, а у меня дрожат руки. Я расплескал кофе, а потом и вовсе выронил кружку. Соседи долбятся сбоку и сверху. Каждый вечер одно и то же. Каждый вечер она орет, молит о смерти, а эти колотят по стенам, требуя, чтобы я заткнул чем-то ей рот. Чтобы она не мешала их уютной жизни. Хватаюсь за голову, которая раскалывается. Чувствую, что готов слизывать кофе с пола, лишь бы ощутить какой-то вкус, лишь бы отвлечь себя. Открываю пустой холодильник, затем шкаф, в котором кроме старых макарон ничего нет.
Алина продолжает кричать, а соседи бренчать уже по батарее, кажется, они используют железную кружку. Трезвонит домашний телефон, я сбрасываю звонок и кладу трубку рядом с телефоном так, чтобы было всегда "занято". Нужно вообще обрезать провода, с другой стороны - тогда соседи будут звонить во входную дверь. "Олег, будь мужиком", - говорю себе. Сжимаю кулаки и захожу в ее комнату.
"Надо поставить тебе обезболивающее и успокоительное", - говорю ей ласково.
"Я тебя ненавижу"
"Я делаю, что могу", - отвечаю ей.
"Нет, - смотрит на меня, - ты можешь больше. Я никогда не замолчу, я всегда буду молить тебя. Я не дам тебе спать"
И я знаю, что так и будет. Замолчать ее могут заставить только наркотики и снотворное. Если Алина в сознании, она как попугай повторяет одно и то же, высасывая из меня душу.
В ее глазах любовь и доверие. Она просит и плачет. А я... а что я? Я никогда ее не любил, но я всегда к ней хорошо относился. Лучше, чем к большинству людей.
