все-таки!..
Антон обнял отца в ответ, крепко сжав его плечи и зажмурившись.
- Ну, пап, - проговорил он ему в волосы, - чего ты?.. Ну!.. Я же не на вечность туда уезжал. На время...
- А мне показалось, что вечность и прошла, - пробормотал тот, стискивая сына, как драгоценность, тяжело дыша и что-то бормоча себе под нос. - Как же я скучал по тебе, сын. Как же я скучал!..
Антон зажмурился сильнее, чувствуя, что в переносице предательски защипало. В груди задрожало сердце, а на языке... соленая влага вместо слов. И все же он порывисто прижимает отца к себе и, почти пряча лицо у того на плече, стискивает зубы.
- Я тоже, пап, - сказал он тихо, с дрожью в голосе, - я тоже.
Всего четыре месяца. Но они, действительно, казались вечностью. И для него тоже.
Он распахнул глаза и, приоткрыв рот, глубоко вздохнул, втягивая в себя воздух.
И вдруг взгляд его невольно упал на маленькую фигурку, застывшую в дверях.
Прижавшись к дверному косяку, щупленькая девочка, смущенно потупив взгляд и непонимающе вскинув вверх темные бровки, смотрела на развернувшуюся перед ней картину встречи отца и сына. Ноги скрещены, руки заломлены за спиной, губки поджаты, а глаза... Черные глаза светятся, - тем чувством, которое так хорошо было известно Антону. Чувством, которое он пытался в себе искоренить, приводя сотни доводов и аргументов, но так и не сделал этого. Ее глазки светились ревностью...
Антон нахмурился, губы его сжались, глаза сощурились.
А Даша, очевидно, посчитав себя третьей лишней, стремительно и так же тихо, как и пришла, исчезла в гостиной. Замеченная лишь тем человеком, которому хотела бы показаться в самую последнюю очередь.
Оказалось, Антон вырвался всего на несколько дней, и третьего января ему нужно возвращаться назад. Олег хотел уговорить его остаться на более долгий срок, хотя и понимал, как нелепо и глупо звучат его просьбы. У сына учеба, как он может настаивать? Он понимал, что не имеет права требовать от него этого. Просто он очень скучал по нему. Он и не предполагал, что будет так скучать! И, хотя Антон тоже отчаянно скучал, был настроен весьма решительно.
И когда Олег следующим вечером завел разговор о возвращении сына на родину, Антон уверенно, без доли сомнения отказался. И тогда Олег понял, что его сын оторвался от семьи. Окончательно.
- Антон, - начал тогда Олег, не уверенный в том, что вообще стоит говорить это, но все равно решился, - может быть, ты все же... вернешься в Россию? - быстрый взгляд на него. - Ведь и здесь можно...
- Нет, пап, - уверенно покачал сын головой. - Я уже не вернусь, - он опустил взгляд, вздохнул. - Мне хорошо в Лондоне. Действительно, - он горько улыбнулся. - Скучаю только, а так... мне там нравится.
И Олег понял, что все пропало. Тот выбор был роковым. Казалось, единственно верный путь, а на самом деле... Самая грубая, грязная ошибка, которую он когда-либо совершал в своей жизни.
Олег тяжело вздохнул, опустив голову, наклонился вниз, уперев руки в столешницу. Горло сдавило словно тисками, и хочется так много сказать, попросить прощения, умолять сына остаться, пообещать, что все будет иначе, но не выходит. Из горла не вырывается ни слова. А потом...
