Крик души

бы? - начал выходить из себя он. - И за кого ты меня принимаешь?

   - Всё это не бесплатно, как ты понимаешь! - воскликнула в ответ девушка, не прореагировав на его реплику. - Как мне нужно было сообщить тебе об этом?

   - Может быть, стоило просто попросить денег, и всё? - сквозь зубы выдавил он из себя. - Ты прекрасно знаешь, что я бы не отказал, - покачав головой, стараясь сдержать гнев, он сощурился и, глубоко вздохнув, добавил: - Вопрос лишь в том, что ты слишком гордая для того, чтобы сделать это!

   Она молчала с минуту, даже больше, ошарашенная, уязвленная, не сразу нашедшая, что ему ответить. В груди колотилась боль, а в висках монотонная и уничижительная свирель терзала гулким биением.

   - Когда-то я отказалась от гордости в угоду тебе, Вересов, - тихо заявила она, вскинув подбородок. - Но ты пренебрег мною. Больше подобного не повторится, моя гордость останется при мне!

   Он не нашелся, что ей ответить, изумленный ее словами, и лишь молча стоял и смотрел ей вслед. А вечером после короткого стука, не дожидаясь разрешения, вошел к ней в комнату и положил на комод деньги.

   - Я не знаю, сколько нужно, - сказал он, выходя, - надеюсь, что этого хватит, - и стремительно вышел, так на Дашу и не взглянув.

   А когда через две недели она уехала, с ужасом осознал, насколько привык к тому, что она находилась рядом. Какое безрассудное ощущение... одиночества!..

   Какие-то семь месяцев под одной крышей. Кому-то не хватает и целой жизни, чтобы привыкнуть к человеку, а ему хватило чуть больше полугода, чтобы привязаться к той, которая причинила ему боль, забрала отца, пусть и сделала это невольно, к той, которая не имела права врываться в его жизнь и ломать ее, разрывая в клочья мечты и разрушая надежды. К той, которой не должно было быть места рядом с ним.

   Какая ирония была во всём этом, какая язвительная, уничижительная, прелестно ужасная шутка!

   Он не желал признаваться, что ему не всё равно, где она сейчас. Отказывался принимать за факт, что ему ее не хватает. Желая скоротать вечера и пронизанные осенним холодом ночи, он проводил время с друзьями, согревался в объятьях шикарных красоток. Чтобы не чувствовать одиночества по утрам, пригласил Ольгу Дмитриевну пожить с ним, пока Даша не вернется. Задерживался на работе, углубляясь в дела и процессы, хотел даже взять отпуск за свой счет, чтобы слетать за границу и отвлечься. Но день шел за днем, приближая момент, когда воспитанница должна была вернуться в Москву, и он всё чаще стал задумываться, что не так они делают. Что конкретно  он делает не так для того, чтобы наладить с ней контакт. Но ответа не находил, в результате придя к выводу, что, какими бы странными не были их отношения с Дашей, исправить что-либо он был уже не в состоянии.

   Они ссорились редко и по пустякам. Из-за ее друга Павла Байера. Из-за его друзей. Но никогда их ссоры не выходили за те невидимые пределы, которые когда-то были ими же нарисованы. Будто существовал негласный предел, который они условились не переступать.

   Он не одобрял ее дружбы с Байером, а она в ответ супилась и откровенно заявляла, что не желает видеть в квартире его друзей. Ему приходилось заткнуться и с клокочущей в душе яростью хладнокровно принимать ее друга. Для себя он этой дружбы не признавал и даже более того, - не понимал. Какая дружба может быть между нею и  таким мужчиной, как  этот?! Почему она с ним, Антоном, дружить отказалась, а с ним - дружит? Не только же дело в том, что она доверяет Байеру? Должна быть иная причина. И Антон не желал об этой причине задумываться, потому что в случае подтверждения это стало бы уже проблемой.

   Шестнадцатилетняя девочка, влюбленная в мужчину, значительно старше себя!.. И