состоянии помочь? Да даже Господь Бог не смог бы его спасти. А деньги на почти мертвого пацана я тратить не стану.
- Пожалуйста, - прошептала девочка, со слезами в глазах, глядя на сожителя матери. - Пожалуйста, ему еще можно помочь. Он крепкий... он выберется, я знаю, - молила она, дрожа всем телом.
- Да ниоткуда он не выберется! - раздраженно отрезал мужчина, бросив на мечущегося на кровати Юрку пренебрежительный взгляд. - Ты что, не видишь? Какой он крепкий, бл**? Какое там выберется? Помрет твой братец, смирись уже, а!? - и, покачав головой, стремительно вышел из комнаты.
Но Даша так и не смирилась. Проводив Алексея ненавидящим взглядом, она кинулась Юрке на грудь.
- Потерпи, моя хороший, потерпи, - шептала она, обнимая брата за плечи. - Потерпи, совсем немножко... Я найду способ, я найду!.. - заплакала она, сдерживая рвущиеся из груди рыдания. - Я к соседям пойду, они не откажут, я знаю. Я им потом все отдам... - она поцеловала брата в лоб. - Ты только держись, слышишь? Держись. Потерпи совсем чуть-чуть, немножко, хорошо?.. Потерпи, мой родной, мой хороший.
- Дашка... - сухими губами вдруг выдавил мальчик из себя, и Даша стиснула зубы, чтобы не закричать. А Юрка тихо, с усилием, вновь выдавил: - Дашка...
- Я скоро приду, мой хороший, - зашептала она, сжимая маленькую потную ладошку своей рукой. - Я только к соседям сбегаю и сразу же вернусь. Ты только потерпи, хорошо? Пожалуйста... Пожалуйста...
И стремглав кинулась с места, стирая с лица текущие из глаз слезы.
А вслед ей неслось, как заклинание, как молитва, голос брата, повторяющего одно и то же.
- Дашка... Дашка... Дашка...
Но она не успела. Опоздала. Юрка не дождался ее.
Застыв в дверном проеме с зажатыми в руках лекарствами, она смотрела на застывшее на кровати тельце брата и ощутила, как холодная липкая дрожь расползлась по телу, сковав его путами. Она кинулась к нему, упала на колени рядом с постелью, стала отчаянно трясти мальчика за плечи, вынуждая отреагировать на свои мольбы, гладить, а потом, не получив результата, трепать по щекам. Она убирала со лба прилипшие к коже волосы, насильно открывала ему глаза, а затем рот, засовывая внутрь таблетки, вновь тормошила его, вынуждая отозваться, и не хотела, не желала верить, отказывалась принимать случившееся, как факт.
А затем застыла, с громким, душераздирающим криком бросилась брату на грудь и разрыдалась.
На ее крик в комнату вбежал Алексей. Обозленный и раздосадованный, гневно зыркнул на Дашу.
- Ну, что тут еще случилось? - воскликнул он, а потом, заметив неподвижно лежащее на кровати тело мальчика, поджал губы. - Скончался, что ли? - посмотрел на застывшую на груди брата Дашу. - А я ж тебе говорил, что помрет, что ж ты мне не поверила? Крепкий, крепкий... Тьфу! - он подошел к девочке и дернул ее за плечо. - Ладно, оставь ты его, чего рыдаешь? Поможешь ты ему теперь, что ли? Помер и помер, суждено ему, значит.
Он даже не дал ей с ним попрощаться. Просто дернул за руку, когда Юрку хоронили, и не отпускал, пока могилу не засыпали землей. Она рвалась, билась, кричала и умоляла его, но Алексей был непреклонен.
Пару дней она ни с кем не разговаривала, запершись в своей комнате, и всё смотрела на старую фотографию, которую они привезли из Сосновки. Отец и она с Юркой. Два дорогих ее сердцу человека. И оба оставили ее одну в этом страшном, жестком мире!
С того дня, как умер Юрка, ей каждую ночь снились плохие сны.
