работы.
В последние месяцы уволилось сразу несколько сестер, а новеньких поступило всего двое. Пришлось полностью менять весь график дежурств. К тому же главврач объявил, что в конце года уходит на пенсию, и между его замами развернулась яростная борьба за власть, быстро перешедшая в войну на уничтожение, что нисколько не облегчало жизнь ни больным, ни медицинскому персоналу. В довершение всего профсоюз регулярно устраивал общие собрания работников и представителей администрации, на которых обсуждался переход на 35-часовую рабочую неделю. Эти собрания сжирали три четверти остававшегося у нее свободного времени.
К счастью, ее сын Александр на две недели уехал к бабушке. Она скучала без него, но понимала, что ему сейчас хорошо, а она может по утрам вставать на целый час позже — немыслимая роскошь.
Сабина торопливо переоделась в раздевалке и быстро вышла на улицу. Возможно, судьба уже стучится в ее двери, но узнать это она сможет не раньше, чем удалится на достаточное расстояние от больницы и коллег и включит мобильник.
Работа и дорога отнимали у нее почти все время, но все же Сабина не хотела, чтобы ее жизнь целиком подчинялась одной суровой необходимости. В свои тридцать восемь лет она все еще считала себя молодой и привлекательной и полагала, что, как и все, имеет право на личное счастье.
Но где его искать? Не в метро же и не в автобусе. Тем более не на работе. Сабина не верила в романы между медсестрами и врачами, хотя иногда ей казалось, что это скорее правило, чем исключение.
Ей хотелось, чтобы любовь вырвала ее из привычного круга и открыла перед ней новую вселенную. О чем интерн или даже заведующий отделением говорит с любовницей-медсестрой в те минуы, когда они не трахаются? О больных и о больнице.
Некоторое время назад ее мать отпустила невинное с виду замечание, заставившее Сабину глубоко задуматься и подсказавшее ей, как надо действовать. И вот на прошлой неделе она решилась. Опубликовала в еженедельной газете объявление и, преодолев ни на чем не основанный страх перед коллегами, дала номер своего мобильного.
Молодая женщина 35 лет, брюнетка с хорошей фигурой, рост 1 м 74 см, глаза светлые, разделит досуг с мужчиной своего возраста, свободным, симпатичным и с чувством юмора.
В объявлении было всего двадцать семь слов, но она просидела над ним целых два часа, взвешивая каждую запятую. Она немножко схитрила насчет возраста, но совсем чуть-чуть, рассудив, что тридцать восемь — это слишком близко к сорока, тогда как тридцать пять — это все еще молодость.
Она долго колебалась, указывать ли рост, но в конце концов сочла, что так будет честнее (мужчины не любят женщин выше себя), а заодно поможет ей отсечь коротышек, которые ее не привлекали.
Она не стала указывать точных физических характеристик кандидата (не считая возраста), потому что содержавшие их объявления представлялись ей нелепыми и даже пошлыми. Конечно, она бы предпочла, чтобы он был высоким, с густыми курчавыми волосами, тонкой талией, широкими плечами и узким задом, но охотно допускала, что, даже окажись он лысым очкариком среднего роста, способным водить ее по всяким интересным местам и веселить до слез, она бы перед ним не устояла.
Отправляя объявление, она почувствовала укол в сердце, словно преодолела некую незримую границу, за которой открывался неведомый опасный мир. Почему-то ее охватило ощущение, что возврата назад уже не будет.
В тот день, когда вышла газета с ее объявлением, она перечитала его, не веря своим глазам, и обругала себя идиоткой, горько сожалея о каждом из двадцати семи написанных ею слов.
Пользоваться мобильным на территории больницы было запрещено, поэтому прослушать сообщения
