Глава 35
Дениз лежит на спине, слушает храп Сильвера. Она чувствует себя виноватой, главным образом потому, что не чувствует себя виноватой, и прикидывает, это одно и то же или нет. Она не знает наверняка, когда именно поняла, что это произойдет, — может, когда он вошел в примерочную, может, когда появился на ужине у родителей, чисто вымытый и удивительно трогательный, есть даже некоторая вероятность, что это было еще раньше — в тот сумасшедший день, неделю назад, когда с горящими глазами он ворвался в ее спальню, намереваясь вернуть их с Кейси. Теперь она понимает, что все эти годы какая-то часть ее не переставала ждать от него именно этого поступка.
Но когда бы это ни случилось, она знает, что преступление было предопределено. Не Сильвером — он-то никогда ничего не планировал заранее. Если он и задумывался о чем-то, то только после того, как дело было сделано. Это было их ключевым отличием друг от друга. Дениз взвешивала и планировала, а Сильвер оглядывался назад постфактум и недоумевал, что же на него нашло.
И тем не менее вот она лежит рядом с мужчиной, который подвел ее во всех мыслимых отношениях, на кого потрачены лучшие годы ее жизни, и испытывает нежность. Это неразумно, но если она хоть что-то и понимает в вопросах любви, так это что разум в них явно не на первых ролях. Сильвер был первым мужчиной, которого она полюбила, и даже теперь, спустя годы обид и ненависти, она все равно чувствует, как что-то в ней переворачивается, когда он заходит в комнату. Это ненормально, несправедливо, неправильно, но это так.
Она ложится на бок, чтобы видеть, как он спит. Во сне что-то меняется в его лице, оно кажется незнакомым — так слово, повторенное тысячу раз, вдруг распадается на ничего не значащие звуки. Что я наделала, думает она и тут же журит себя за излишний драматизм. Она придвигается поближе и нажимает указательным пальцем на его плечо, наблюдая за вмятинкой на коже. Она оглядывает маленькую унылую спальню: облупленные стены, затрапезный ковер цвета дерьма, фанерный шкаф с разномастными ручками на ящиках, раскиданные здесь и там беспорядочные кучи вещей на стирку, зарядку для телефона, оставленную в розетке, вдыхает запах безысходности, поверх которого лег свежий запах их нынешнего секса. Она ощущает постыдную мстительную радость, как будто эта убогая остановка есть неопровержимое доказательство его вины в крахе их брака. Но ей все-таки жаль его за ту пустую и неприглядную жизнь, которую он проживал здесь все эти годы, жаль себя за то, что оказалась тут.
Что ты тут делаешь, спрашивает она себя. Неужели ты его любишь? Видимо, да, думает она, но понимает, что эта любовь исковеркана и сломана так, что не починить. Мы не перестаем любить людей только потому, что ненавидим их, но и ненавидеть их при этом тоже не перестаем. Просто с тех пор, как с ним случилась эта болезнь, Сильвер начал все больше походить на того мужчину, в которого она когда-то влюбилась, которым он оставался в ее мечтах: честным, импульсивным, по-детски искренним, романтичным. В том, как он говорил с ней и с Кейси в тот день в спальне, как коснулся ее, как сказал, что она красивая, как смотрит на Кейси, она узнает своего прежнего Сильвера. И хотя она отлично понимает, что причина перемен — крохотные тромбы и микроинсульты, ее все равно снова влечет к нему.
Она думает об аорте, что расслаивается у него внутри, готовая разорваться в любую минуту Либо он скоро умрет, либо сделает операцию и, скорее всего, опять станет упиваться саморазрушением, превратится в выключенного из жизни придурка, каким был последние восемь лет. В любом случае варианта, при котором сегодняшняя опрометчивость переросла бы в нечто, не существует. Это она знает наверняка, равно как знает, что и дальше будет тосковать по нему, как бы оно там ни повернулось.
Она так погрузилась в эти мысли, что не сразу соображает, что он уже какое-то время лежит с открытыми глазами и смотрит на нее.
— Привет, — сонно произносит он.
— Привет, — говорит она.
— Ты все еще здесь…
