предполагаемого прибытия его величества, когда мистер Паунси уже начал верить, что вполне владеет ситуацией, на подступах к усадьбе показался лес знамен, которые развевались над фургонами и телегами, с грохотом въезжающими в ворота. По обеим сторонам от колонны неспешно рысили конвойные всадники, вытесняя на обочину местные повозки. В Бакленд прибыл королевский вещевой обоз.
На лугу рядом с новыми бараками один за другим выросли шатры, над которыми взвились королевские знамена, и под конец стало казаться, будто там стоит на якоре целая флотилия с трепещущими на ветру парусами и флагами. Поставив своих лошадей в конюшню, обозные конвоиры с важным видом разгуливали по двору, а скучающие стражники-йомены слонялись между палатками. В числе последних подъехал высокий мужчина с хохолком темных волос надо лбом и тщательно завитыми усами, распекающий на все лады дюжину своих подчиненных. Все они были в темно-синих дублетах с серебряным шитьем.
— Это оскорбительно! — вскричал он с сильным французским акцентом, обводя глазами двор. — Это унизительно! Нам положены кровати. И белье. Чистое белье! — Он взглянул в сторону конюшен и проорал проходящему там помощнику конюха: — Чистое белье!
Мистер Паунси наблюдал за ним, оцепенев от страха.
— Это служащие Кухни Королевы, — сообщил сэр Сачервелл.
— Но у нас есть своя кухня. И повара есть. Много поваров…
— Нет-нет-нет. — Сэр Сачервелл отрицательно помахал ладонью. — Это не повара как таковые, а придворные джентльмены, состоящие при кухне ее величества. Вон тот с усами — паж Кипятильни. Толстяк позади него — джентльмен-дегустатор. Правда, дегустирует он не больше, чем кипятит усатый или стряпают остальные из них.
— Тогда чем же они занимаются?
— Просто сопровождают.
Все просто сопровождают, размышлял мистер Паунси. Их величества покинули Элминстер, уведомили стюарда нарочные из Каррборо. Они решили принять целебные ванны в Саутоне, стало известно на следующий день. Венценосные супруги направляются к Туэ, сообщил мистеру Паунси очередной посыльный. Другой принес известие, что они уже в одном дне пути. Нет, в трех днях, доложили позже. Стоя на своем посту, мистер Паунси вдруг поймал себя на том, что поминутно устремляет напряженный взгляд на ворота, словно надеясь таким образом ускорить появление монаршей четы.
— Наша участь — ждать и уповать, — раздался низкий голос позади него. — Пускай на одного лишь Бога.
Мужчина в богатом плаще из серо-голубого меха улыбался мистеру Паунси странной, кривой улыбкой. Но его немигающие глаза смотрели холодно, и стюард почувствовал себя неуютно. Сэр Сачервелл быстро поклонился.
— Представляю вам своего господина, — сказал он мистеру Паунси. — Сэр Филемон Армсли.
Вовсе он не улыбается, понял стюард, приглядевшись. Один угол рта у него оттягивал вверх сморщенный красный шрам, тянувшийся почти до уха.
— Память о битве при Ла-Рошели. — Сэр Филемон дотронулся до бугристого рубца. — Один из кавалеристов кардинала решил, что рот у меня узковат, надо бы расширить. Я сам зашивал. Никогда не ладил с иголкой и ниткой. — Он огляделся вокруг. — Сегодня король ночует в Каррборо. Передовой отряд выступит сразу после утренней службы. Его величество будет здесь завтра к полудню, если дороги не подведут. Здесь все готово?
Бараки для слуг нужно снабдить постельными принадлежностями, вспомнил мистер Паунси. И еще нужно решить, кто где будет сидеть за «высоким» столом… Он бросил взгляд на палаточный лагерь по другую сторону кипящего деловой суетой двора. Но сэр Филемон казался вполне удовлетворенным.
— Уверен, все будет в должном порядке, — оживленно промолвил он. — Значение имеют только их величества. Позаботьтесь, чтобы они остались всем довольны. Всем, что видят. Всем, что слышат. Всем, к чему притрагиваются. Всем, что обоняют и воспринимают на вкус. Вы меня понимаете?
Кривая улыбка сэра Филемона превратилась в жутковатую гримасу. Мистер Паунси быстро кивнул.
