выпечкой, несомый Коуком. После того как парня перевели со двора обратно в кухню, он вдруг стал на удивление дружелюбным. Даже услужливым, был вынужден признать Джон, когда Коук помог Симеону, с трудом тащившему большую корзину яблок. Сейчас Симеон выщипывал пеньки перьев у последней утки, а позади них Колин и Льюк нанизывали на шампуры фазанов. Джон положил углей в жаровню, сходил за своим сахарным сиропом и принялся мешать в котелке. Скоро его лицо раскраснелось от жара. Сироп начал загустевать. Две тестяные корзинки, в каждой из которых уже лежали съедобные драгоценности, корона и монеты, ждали на столе. Наконец Джон вылил в них желе, и они с Филипом отнесли обе в холодную кладовую.
— Успеет схватиться? — спросил Филип.
— Должно.
Работа в кухне набирала обороты. Адам сбивал в ведре сливки березовой мутовкой, стараясь держаться поближе к огню, и одновременно приглядывал за сковородой Вэниана. Филип встряхивал кондитерский мешок с горячей миндальной пастой, собираясь выдавливать ее в крохотные тарталетки на подносе. Адам усердно бил мутовкой, пока без видимого успеха, а за столом позади него Коук втирал истолченную в порошок морскую соль в маленькие птичьи тушки, разложенные на противне. Вэниан и Андерли засовывали зажаренных и нашпигованных куропаток в нутро лебедя, предварительно заворачивая каждую в гнездо, сплетенное из стеблей шпината. Сковелл, жонглируя двумя сковородами у очага, выкрикивал через плечо приказы. Потом, к великому изумлению Джона и Филипа, Коук обратился к Адаму:
— Нужна помощь, Локьер?
От неожиданности Адам лишился дара речи.
— Здесь слишком тепло для этого. — Коук кивнул на жидкие сливки. — Дай-ка мне.
Ошарашенный Адам отдал мутовку, и Коук понес ведро по коридору к холодной кладовой. Пока Адам, Джон и Филип недоуменно переглядывались, у подножия лестницы появился подавальщик:
— Уже рассаживаются!
— По местам! — громко скомандовал Сковелл; и по всей кухне работники кивнули или вскинули руки, сообщая о своей готовности.
Джон наказал Симеону следить за котелком, а сам взял утюг и поставил на огонь. Потом он поспешил в холодную кладовую и в дверях там столкнулся с Коуком. Парень обливался потом, в руке у него болталось ведро со сливками, поверхность которых топорщилась затвердевшими желтоватыми гребешками. Они встретились взглядами.
— Что ты здесь делаешь? — осведомился Джон.
Коук принял вид оскорбленной невинности.
— Разве не понятно? — Он указал взглядом на взбитые сливки.
— Вижу, пришлось потрудиться, — сказал Джон, все еще подозрительно.
— О, оно того стоило, — беззаботно откликнулся Коук. — Я всегда говорил: главное — подойти к делу с умом. Помнишь?
Старший парень широко ухмыльнулся и проскользнул мимо Джона.
В кухне на подносы укладывали крохотные мясные пирожки, увенчанные листьями шпината и грецкими орехами. Рядом ждали своей очереди плоские блюда с бараньими фрикадельками, сдобренными шафраном и гарнированными затейливо нарезанными лимонами. Подавальщики Квиллера унесли огромные тарелки с говяжьими рулетами, начиненными артишоком и фисташковой пастой, за ними последовали булочки с рубленым яйцом, душистыми травами, корицей и солью…
Пряное вино уже отнесли наверх. Повара метались взад-вперед, подавая блюда ожидающим слугам: мускусная дыня в сиропе, похлебка из каплуна, вареные голуби в соусе, цыплячье рагу с зелеными овощами, жареная оленина с итальянским фаршем, сладкий заварной крем, дрожащий в чашечках из яблок…
