шум толпы.
— Ну пошли же, Джемма, — повторил Филип.
— Нет.
В следующий миг, под одобрительный рев зрителей, палачи потянули за веревку, и Клаф начал медленно подниматься над дощатым настилом.
Известие о смерти лорд-протектора прежде всего стало поводом для бурных празднеств. Однако его величество, высадившись в Дувре, возвестил о более мстительном настроении. В Саутоне лорд-наместник и его люди без промедления поклялись в верности новому правителю, и только ополчение Марпота воспротивилось. Теперь, согласно сообщению «Mercurius Bucklandicus», Марпотовы жены находились на пути в Виргинию, а почти все его солдаты лежали мертвые в топях Равнины. Самого Марпота опознали, когда он пытался сесть на корабль в Столлпорте. «Мерзавец задохся до смерти, — сказал Джону Калибут, принесший новость в усадьбу. — Они отрезали ему срамные части и затолкали в глотку древком метлы». Из всего зойлендского ополчения в живых остался один Клаф.
Веревка натянулась. Эфраим задергался всем телом, силясь освободиться от пут, дотянуться ногами до помоста. Но палачи поднапряглись еще немного, и петля затянулась туже. Рывками поднимаясь все выше, Клаф корчился и судорожно брыкался. Скоро его лицо густо побагровело, рот широко разверзся и распухший язык вывалился наружу.
— Вот и славно! — прокричала какая-то женщина в толпе. — А теперь укоротите выродку руки!
Сопротивление Клафа постепенно слабело, а когда почти полностью прекратилось, мужчины отпустили веревку, и он с глухим грохотом рухнул на дощатый настил. Один из палачей опустился на колени и перерезал веревку, стягивавшую его запястья.
— Под топор его! — провизжала женщина. — Попользуйте ублюдка лекарством, что евоный хозяин всем прописывал!
Внезапно Клаф ожил, зашевелился и попытался подняться. Но один из мужчин с силой пнул его, а другой схватил за руку и поволок к плахе. Несколько секунд они боролись, потом рука Клафа оказалась в железном наручнике. Толпа притихла. Вот оно, подумал Джон. То же самое они сделали с Филипом. Внезапно он ощутил во рту вкус желчи. Мужчина с топором встал поудобнее и размахнулся. Еще мгновение — и топор упал.
Нечеловеческий вопль вырвался из груди Эфраима Клафа.
— Боже святый, — пробормотал Филип.
— Теперь можно уйти, — сказала Джемма.
Они стали проталкиваться через толпу. Когда они заворачивали за угол, над площадью разнесся второй душераздирающий вопль, и толпа радостно взревела.
— Выпустите ему кишки! — орали голоса позади них. — Вздерните еще раз!
Теперь Клаф визжал пронзительно и протяжно. Только когда троица уже подходила к постоялому двору, истошные визги наконец прекратились.
— Как он умер? — спросил Адам, подтягивая постромку.
— В мучениях, — ответил Джон.
— Оно и немудрено.
Адам подергал за постромки, сказал «все в порядке», а потом указал на задок телеги, где лежал длинный ящик, накрытый просмоленной парусиной. От него исходил аромат свежего кедра и вяза. Однако к нему примешивался еще один запах — едва различимый, но хорошо памятный запах сырого савана.
— Надо бы привязать. — Адам кивнул на гроб. — Не хватало еще, чтобы сэр Уильям свалился с телеги.
Тело лорда Бакленда было извлечено из могилы в тот же день, когда король высадился в Дувре, однако, для того чтобы доставить гроб в Каррборо, потребовалось целых три недели. Джон сел на гнедую кобылу, Филип взобрался на мышастую и свободно намотал поводья на здоровую руку. Он подождал, когда громыхающая телега отъедет на безопасное расстояние, потом повернулся к другу:
— Они все вернутся. Что ты будешь делать?
