вас где?
— Вона, — сказала «роднуля», неопределенного возраста громоздкая бабища, похожая на тумбу для афиш, ткнув большим пальцем куда-то себе за спину.
Гусь вытянул шею и прищурился. На стене за стойкой белел листок бумаги, исписанный черным маркером.
— Со… солянка мясная сборная, — прочитал Саня, — борщ… так, так… Значит, давай-ка мне, роднуля, порцию солянки. Шашлыка две порции. Салатик вон тот, который снизу… И нарезочку. Ну и, конечно, — он подмигнул официантке, — двести граммов под обед.
«Роднуля», приняв заказ, почему-то не уходила.
— В чем дело? — с достоинством осведомился Гусь.
— Расплачиваться сейчас будете или потом?
— Потом, — снова подмигнув, сказал Саня, — да не боись, не сбегу. И бабло у меня есть, рассчитаюсь по высшему разряду.
И похлопал себя по карману, к слову сказать, совершенно пустому.
Когда «роднуля» удалилась, Гусь извлек телефон.
— Ефим Михайлович, это я, — заговорил он уже не игриво-снисходительным тоном, а почтительно и негромко. — Я все выяснил, что вы просили. Ага, ага… Я сейчас в городе. Могу сейчас встретиться с вами… на предмет выплаты гонорара. Если вам удобно, конечно. Кафе «Ласточкино гнездо», знаете? Подвальчик такой… Жду вас…
Через полчаса (Саня уже успел выпить пива и доедал солянку) к нему за столик присел коротко стриженный мужик в кожаной куртке.
— Ты, что ли, Гусев? — исподлобья оглядывая оробевшего Гуся, коротко вопросил мужик.
— Я, да. А… Ефим Михайлович?.. — хрипловатый низкий голос мужика ничем не походил на юношеский тенорок того, с кем Саня говорил по телефону.
— Будет тебе Ефим Михайлович, — усмехнулся мужик.
Тем временем «роднуля» принесла графинчик водки и шашлык. Мужик кинул Сане:
— Базарь, — а сам налил себе стопку, выпил, крякнул и со скрипом стащил зубами с шампура кусок мяса. И тут же, не прожевав, налил себе еще.
— Гуманоид в город подался, — заторопился Гусь, — у него увал до вечера. Куда конкретно пошел, я знаю — в гости к особисту нашему. И адрес особиста у меня есть. Дружок в штабе программистом сидит, к личным делам доступ имеет. Я вот… на бумажке адрес записал. Подстережете гада вечерком, как он от особиста выходить будет, — и… Вечера сейчас темные…
Мужик косо и невнимательно посмотрел на смятую четвертушку бумажного листа, опрокинул в себя стопку, закусил мясом. Саня тоже потянулся было к графинчику, но мужик, с шумом отодвинув стул, поднялся.
— Бери свою записульку и пошли, — сказал он.
— Куда… пошли? — расширил глаза Гусь.
— За мной.
— Мы так не договаривались! — засуетился Саня. — Я вам сведения, а вы мне бабло — вот как договаривались.
— Закройся, — посоветовал мужик.
Гусь совету не последовал. Втянув голову в плечи, он забормотал, озираясь, словно ища в пустом и полутемном помещении кафе какого-нибудь заступника:
— Я с Ефимом Михайловичем договаривался, а не с вами… Я вас вообще не знаю… Куда ж я пойду? Мне расплатиться надо, а у меня бабок нет. Мне бабла за информацию обещали!
— Рит! — повысил голос мужик. — Мы должны сколько-нибудь?
— Привет, Зяма! — «роднуля» за стойкой расплылась в широченной золотозубой улыбке. — Ну, какие между нами счеты могут быть, о чем ты?
— Понял? — мужик протянул руку через стол, положив тяжелую пятерню Гусю на плечо, вследствие
