положение на сидячее.
— А чего ему сюда зря названивать?.. — тихо проговорил он. — Он же думает, все нормально… в современной армии. Он же не знает… — голос Командора снова начал набирать громкость, — какой тут беспредел творится! Но как только узнает — такое начнется!.. Дайте мне телефон! Дайте мне телефон, я сказал!
— Лично у меня создалось такое впечатление, что вы, рядовой Каверин, чем-то своего родителя очень расстроили, — сказал майор. — По этой причине он и решил не беспокоить командование части насчет дополнительной заботы о вашей персоне. И еще кое-что. Наша часть, она… как бы сказать… совсем не образцовая. Если откровенно, то большинство офицеров — это те, кто в других частях каким-то образом проштрафились. Проворовались. Или еще в каких недостойных деяниях замечены были. Как с такими поступают? Либо под суд, либо в часть, подобную нашей. Да и среди личного состава немало бойцов, которые служить начинали где-то еще, но… в армейскую систему не вписались, а дисциплинарного батальона счастливо избежали. Вот где вы оказались, рядовой Каверин. Видно, родитель ваш не особенно старался прояснить, в какую именно часть вас направят. Понимаете, о чем я?
И снова очередной довод Глазова оглушил Командора. Этот диалог начинал напоминать поединок опытного боксера и неумехи-новичка. Новичок сломя голову бросается в схватку, размахивая всеми конечностями, а умелый боец точными ударами раз за разом отшвыривает противника на канаты.
— Ну и что?.. — уведя в сторону взгляд, забормотал Командор. — А вы все знаете, да?.. Ну правильно — ФСБ, все дела…
— Таким образом, — продолжил, не сбившись, майор, — лично у меня создается впечатление, что служба в вооруженных силах для вас является не только средством уйти от уголовной ответственности, но и хорошим горчичником… в целях коррекции дальнейшего поведения.
Тут Командор и вовсе съежился. Это был, конечно, не нокаут, но уж точно нокдаун.
— И все равно, — пробурчал он, — можете мне зубы сколько угодно заговаривать, но я рано или поздно дам знать… кому надо, что у вас здесь творится. Дедовщина у них процветает! Времена сейчас не те! Мало ли, что там на гражданке было! Деньги решают все, знаете, да? В командование округа бабло поплывет, и вся эта часть сраная загремит погремушкой! Дадите мне телефон? А?
— Ну, хорошо, — слегка пожал плечами Алексей Максимович и достал из кармана мобильник. — Возьмите.
Командор схватил телефон и, сопя, принялся тыкать пальцами в кнопки.
— Только учтите, что поднимать шумиху вовсе не в ваших интересах, рядовой Каверин, — говорил дальше майор Глазов.
Командор ненадолго задумался. Затем изуродованное лицо его прояснилось:
— А я, может быть, и не буду… поднимать никакого шума… мы с папой все по-тихому решим — через высшее командование. Черт, как тут у вас блокировка снимается?
— В таком случае вашему родителю придется объяснять высшему командованию, как это у него получилось отмазать вас от следствия и отправить в ряды вооруженных сил, я уж позабочусь, чтобы ему подобные вопросы задали, — заверил Алексей Максимович. — А при таком раскладе всплывут все ваши недавние подвиги… И даже если у вашего папаши все-таки получится увести вас от заслуженного наказания, представьте, какую вы приобретете репутацию. Вы ведь задумывались, наверное, о своем будущем? Как правило, молодые люди с возможностью такого жизненного старта, как у вас, стремятся сделать карьеру в сфере общественной деятельности или внутренней политики. Одно дело, если срочная служба в армии будет проходить в вашей биографии этаким… славным эпизодом, доказывающим вашу близость народу и личную доблесть. И совсем другое дело, если все узнают, как вам, здоровенному двадцатитрехлетнему парню, спортсмену, надрали уши сопляки восемнадцати-девятнадцати лет, после чего влиятельный и состоятельный батюшка примчался на помощь и вытащил вас из части. Ну, это так… к слову.
Командор вздрогнул и схватился за голову.
— Ухо! — завопил он. — Мое ухо! Мне же ухо оторвали!
