Капитан Арбатов шмыгнул чудовищным своим носом и чихнул, распространив вокруг себя облако коньячного запаха. Глазов покосился на него, но капитан опередил его вопросом:
— Что-то вы, товарищ майор, какой-то сегодня…
— Какой?
— Не такой, как обычно. Расцвели. Праздник, что ли, у вас?..
— Вы мне скажите лучше, капитан, чем это у вас болен боец, с Кавериным соседствующий?
Арбатов едва заметно хмыкнул, почесывая желтым ногтем нос.
— Видимо, надорвался, когда коньяк вам в клювике тащил, — предположил Глазов. — Смотрите, капитан…
— Вас понял, товарищ майор, — с деланым смущением ответил Арбатов. — Состояние больного резко улучшилось, сегодня же вернется в расположение.
Алексей Максимович кивнул капитану и двинулся прочь от санчасти. Ничего предпринимать по поводу Арбатова он не собирался, и сам Арбатов это прекрасно знал. У каждого свои слабости, никуда от этого не денешься; главное, чтобы эти слабости другим жизнь не портили. Нынешний командир санчасти, хоть и пил, но дело свое знал. А вот капитан Гургенидзе, командовавший санчастью до Арбатова, припомнил Глазов, спиртного в рот не брал, что для грузина (к каковой нации Гургенидзе и принадлежал) было удивительно. Предшественник Арбатова вообще был человеком необычным: непонятно, какого рожна ему вздумалось связать свою жизнь с вооруженными силами. Гургенидзе писал великолепные картины, охотно даря их местному музею, сочинял стихи, некрупное региональное издательство даже выпустило два его сборника. При этом начальник санчасти обладал обыкновенным для творческого человека, но совершенно фантастическим для военного качеством — чрезвычайной рассеянностью. Как Гургенидзе умудрился дослужиться до капитана (его перевели откуда-то из Ставрополья) — являлось загадкой.
Командир части, менее занятый внеслужебными делами, чем полковник Самородов, давно бы поставил на должность Гургенидзе кого-нибудь другого, но полковник Самородов в период властвования капитана-поэта над санчастью как раз был увлечен очередным своим бизнес-проектом: строил придорожное кафе на въезде в Пантыков. Строил себе и строил, не имея ни времени, ни желания обратить внимание на то, что санчасть распустилась хуже некуда — до такой степени, что никто уже никого не лечил, а в одной из палат наиболее «шарящие» и наглые старослужащие устроили себе что-то вроде клуба джентльменов (как они сами тогда выражались, Клуб Авторитетных Чуваков), который небескорыстно покрывал заместитель Гургенидзе, вороватый и хитрый старлей-контрактник. Капитан Гургенидзе нечасто выныривал из мира тонких материй и вспоминал о своих прямых обязанностях, возвратившись на бренную землю…
Конец его карьеры оказался фееричен. По городу Пантыков и его окрестностям в тот год вдруг прокатилась волна заражений какими-то особо пакостными кишечными паразитами, настолько пакостными, что было зафиксировано даже несколько случаев летального исхода. В область зачастили проверочные комиссии, руководителей всех без исключения учреждений области обязали принудить подчиненных к сдаче анализов мочи и кала в поликлиниках. Воинская часть № 62229 исключением не стала. Но, прочитав приказ от Минобороны, командир санчасти капитан Гургенидзе не приступил к выполнению приказа немедленно, как и следовало, а отложил это дело на неопределенный срок (может, у него поэма не законченной оставалась или пейзаж надо было срочно дописать). А потом и вовсе напрочь о приказе забыл. И вспомнил только тогда, когда из Минобороны пришел сигнал комполка Самородову, а комполка (находящийся в тот момент, по обыкновению, на стройке своего кафе) кое-как отбоярился, спихнув вину на нерасторопных лаборантов местной больницы, долженствующих проводить исследование солдатских отходов жизнедеятельности, и немедленно позвонил в санчасть.
Оглушенный матерным грохотом из динамика телефонной трубки, Гургенидзе пробормотал, что материал для лаборантских исследований будет обеспечен в течение ближайшего часа. Самородов ответил, что через час прибудет в часть, и если анализы не будут готовы к отправке в лабораторию, туда вместо анализов отправится лично капитан Гургенидзе, потому что он и есть самое настоящее дерьмо и исключительно вредоносный паразит в одном лице. Перепуганный командир санчасти начал действовать оперативно. А именно — дал всему личному составу части индивидуальные баночки и ровно сорок минут,
