мог предвидеть, что встречу Леону, она сидела на дороге и ждала своего пса. Она тоже не могла предвидеть, что обнаружит в часовне тело Эрбье. Но я решил не посягать на ваши прерогативы, а потому не пошел на место преступления. Поскольку я опоздал на поезд, она предложила приютить меня. Я не ожидал, что буду курить настоящую гаванскую сигару и пить первосортный кальвадос у горящего камина, но именно этим мы и занимались. Очень славная женщина, как выразилась бы она сама, но это еще не все, что можно о ней сказать.
— А вы знаете, почему эта славная женщина курит настоящие кубинские сигары? — спросил Эмери и впервые за все время улыбнулся. — Вы знаете, кто она?
— Она так и не назвала свою фамилию.
— Это меня не удивляет. Лео — это Леона Мари де Вальрэ, графиня д’Ордебек. Чашку кофе, комиссар?
— С удовольствием.
Лео — графиня д’Ордебек. Но живет на старинной, полуразвалившейся ферме, а в свое время держала гостиницу, чтобы заработать на жизнь. Она хлебает суп огромной ложкой, сплевывает табак. Капитан Эмери вернулся с двумя чашками кофе, на сей раз он улыбался искренней, дружелюбной улыбкой, свидетельствовавшей о том, что он, как сказала Лео, «парень не злой, а совсем наоборот», прямой и добросердечный.
— Вы удивлены?
— Да, порядком. Удивительно, что она бедна. По ее словам, у графа д’Ордебека крупное состояние.
— Лео — первая жена графа, но с их свадьбы прошло шестьдесят лет. Вспышка безумной любви, как часто бывает у молодых. Графская семья подняла дикий скандал, они постоянно давили на сына и два года спустя добились развода. Говорят, что эти двое еще долго продолжали встречаться. Потом образумились, и каждый пошел своей дорогой. Но хватит о Лео, — сказал Эмери, и улыбка исчезла с его лица. — Когда вчера вечером вы приехали сюда, вы еще ничего не знали? Я хочу сказать: когда вчера утром вы позвонили мне из Парижа, вы не знали, что Эрбье мертв и что смерть застала его у часовни?
— Нет.
— Ну, допустим. А вы часто так делаете — бросаете вашу Контору, чтобы пошататься по лесу под надуманным предлогом?
— Часто.
Эмери отпил кофе и поднял голову:
— Правда?
— Да. А тут еще этот хлебный мякиш с утра пораньше.
— Интересно, что думают по этому поводу ваши подчиненные?
— Среди моих подчиненных, капитан, есть парень с повышенной сонливостью, который в любой момент может заснуть на рабочем месте; есть зоолог, специалист по рыбам, особенно речным; есть вечно голодная девица, которая внезапно исчезает, чтобы прикупить еды; есть старый журавль, живущий среди сказок и легенд, а также ходячий справочник, подсевший на белое вино. И весь остальной личный состав — в том же роде. Так что с их стороны было бы неразумно придираться ко мне.
— И что, вся эта компания работает?
— Еще как.
— Что вам сказала Лео, когда вы с ней встретились?
— Поздоровалась со мной: она уже знала, что я полицейский и приехал из Парижа.
— Ничего удивительного, у нее нюх в тысячу раз лучше, чем у ее собаки. Хотя она бы обиделась, услышав, как я называю это свойство нюхом. У нее своя теория, что всякие там несущественные детали взаимодействуют друг с другом и это многократно усиливает их последствия. Ну, вроде истории с бабочкой, которая взмахнула крылышками над Нью-Йорком, а потом в Бангкоке случился взрыв. Не помню, где я это слышал.
Адамберг покачал головой: он тоже не помнил.
— Лео верит в эффект бабочки, — продолжал Эмери. — Главное, говорит она, заметить эти крылышки в момент, когда они шевельнутся. А не тогда, когда все взлетит на воздух. И к этому, надо сказать, у нее большие способности. Итак, Лина видит Адское Воинство. Это крылья бабочки. Ее шеф пробалтывается, Лео узнает о случившемся, мать Лины пугается, викарий советует ей обратиться к вам — ведь так все было? — она садится в поезд, завораживает вас своей историей, в Париже тридцать шесть градусов, какую-то женщину задушили хлебным мякишем, вы мечтаете о прохладе гримвельда, Лео поджидает вас на дороге, и вот вы сидите здесь.
— Но это все-таки не взрыв.
