— Нет.
— С кем-то поссорился?
— Вторгся на запретную территорию.
— Очень неразумно, amigo. Если вдруг надо будет спрятать что-нибудь или кого-нибудь в надежном месте, ты знаешь, где мой запасной ключ.
— Да. Под ведром со щебенкой, за сараем.
— Ты бы лучше положил его в карман прямо сейчас. Хотя тебе виднее, hombre.
На пластиковой скатерти, запачканной Эльбо, были поставлены три прибора. Кромс и Момо ждали Адамберга к ужину. Кромс приготовил лапшу с тунцом в томатном соусе, это был вариант риса с тунцом и томатами, который он подавал на ужин несколько дней назад. Надо попросить его внести в меню хоть какое-то разнообразие, подумал Адамберг. Но тут же отказался от этой мысли: не стоило из-за надоевшего тунца критиковать сына, которого он так мало знает. Притом в присутствии Момо, которого он знает еще меньше. Кромс накрошил немного рыбы на скатерть рядом со своей тарелкой, и Эльбо принялся жадно клевать эти крошки.
— А ему гораздо лучше.
— Да, — согласился Кромс.
Адамберг никогда не испытывал неловкости, если в компании, где он находился, вдруг наступало молчание. У него не возникало инстинктивной потребности сказать что-нибудь, все равно что, лишь бы заполнить паузу. Как он говорил, тихий ангел может летать туда-сюда сколько вздумается, ему это не мешает. Сын, по-видимому, унаследовал от него это свойство, а Мо был слишком напуган, чтобы предложить тему для разговора. Но на Мо пролетающий тихий ангел действовал гнетуще.
— Вы дьяболист? — робко спросил он комиссара.
Адамберг непонимающе взглянул на молодого человека. Он с трудом пережевывал то, что было у него во рту. Тунец, приготовленный на пару, — самая жесткая и сухая еда на свете: вот о чем он думал, когда Мо обратился к нему со своим вопросом.
— Я не понял, Мо.
— Вы любите играть в дьяболо?
Адамберг добавил себе в тарелку томатного соуса. Немного подумав, он решил, что у молодежи в том квартале, где жил Мо, «быть дьяболистом» или «играть в дьяболо», вероятно, означает «вести игру с дьяволом».
— Иногда приходится, — ответил он.
— Но вы не профессиональный игрок?
Адамберг перестал жевать и выпил глоток воды.
— Кажется, мы говорим о разных вещах. Что ты называешь «дьяболо»?
— Это такая игра, — покраснев, объяснил Момо. — Два маленьких конуса из резины, соединенные вершинами, посередине намотана веревочка, концы которой прикреплены к двум палкам, — объяснил он и показал, как игрок, взяв в руки палки, крутит и подбрасывает на веревке этот двойной конус.
— А, вот что такое дьяболо, — сказал Адамберг. — Нет, я в эту игру не играю. И в йо-йо тоже.
Мо снова уткнулся в свою тарелку, разочарованный этой безуспешной попыткой завязать разговор и лихорадочно подыскивая другую тему.
— Это и в самом деле важно для вас? В смысле, этот голубь.
— Тебе они ведь тоже спутали ноги, Мо.
— Кто «они»?
— Сильные мира сего. Которые решили тобой заняться.
Адамберг встал, отвернул краешек занавески, прикрепленной к двери, и выглянул наружу. Он увидел сад в свете наступающих сумерек и Лусио, который сидел на ящике из-под фруктов и читал газету.
— Нам надо пораскинуть мозгами, — сказал он и принялся расхаживать вокруг стола. — Сегодня тут крутились две ищейки. Не беспокойся, Мо, немного времени у нас есть, эти ребята пришли не за тобой.
— Легавые?
— Вряд ли, скорее летучий отряд из министерства. Они хотят выяснить, какие у меня планы насчет семейства Клермон-Брассер. Есть одна проблема со шнурками от кроссовок, которая их беспокоит. Я потом тебе объясню, о чем речь. Это их единственное уязвимое место. Твое исчезновение напугало их до смерти.
— А что им здесь надо? — спросил Кромс.
