поздно.
— Какое еще зло? — Вопрос помимо воли сорвался у меня с губ, и я в ту же секунду пожалела об этом.
Нижняя губа монахини снова задрожала, а в глазах сверкнули слезы.
— Болейнов, — ответила она.
Я отпрянула назад, больно ударилась о каменную стену и стала лихорадочно нащупывать ручку двери, от души надеясь, что настоятельница не заперла келью на ключ. Надо скорей бежать отсюда. Иначе…
— О, я тебя напугала! Прости! — вскричала Элизабет Бартон, и слезы потекли по ее щекам. — Я не хочу для тебя такой судьбы. Но знаю, что и тебя уже затронуло это зло. Я сделаю все, что смогу, Джоанна. Я не хочу, чтобы жребий пал на тебя.
— Жребий? — растерянно повторила я, все еще пытаясь найти ручку. — Какой еще жребий?
— Ты — та, кто пойдет по следу, — пояснила сестра Элизабет. Она проговорила эти слова так торжественно, да еще воздев к небу обе руки, что холод пробрал меня до самых костей.
Моя собеседница открыла было рот, словно хотела добавить что-то еще, но больше ничего не сказала и снова закрыла его. Лицо ее покраснело, как помидор. И вдруг в один миг краска исчезла, и лицо стало серым, как пепел. Я посмотрела на свечи: наверное, это причудливая игра света и тени. Разве может у человека так быстро и резко меняться цвет лица? Но свечи как горели, так и продолжали гореть ровным пламенем.
— Вам нехорошо, сестра? — спросила я. — Позвать кого-нибудь?
Она неистово и яростно замотала головой, но при этом ничего мне не сказала. Все члены ее тряслись и ходили ходуном: голова, руки и ноги. Язык то высовывался изо рта, то снова исчезал в черном отверстии. Не прошло и минуты, как колени монахини подкосились, и она рухнула на пол.
— Больно! — стонала Элизабет Бартон, корчась на полу. — О, как же мне больно!
— Сейчас я позову на помощь!
— Нет, нет, нет, — хрипела она. — Джоанна Стаффорд… слушай внимательно. Молю… тебя…
Поборов страх, я опустилась рядом с ней на колени. Из разинутого рта сестры Элизабет уже шла белая пена. Она билась на полу в судорогах и отчаянно кашляла. Казалось, еще немного — и бедняжка потеряет сознание. Но этого не произошло.
— Вижу, как рушатся и превращаются в пыль монастыри и аббатства, — лепетала она.
Теперь монахиня уже не задыхалась, кашель ее внезапно пропал, а судороги прекратились. Трудно поверить, но голос сестры Элизабет обрел силу и звучал звонко и отчетливо.
— Вижу кровь монахов по всей земле. Вижу, как горят книги. Вижу, как падают статуи. Оскверняются реликвии. Летят головы с плеч самых могущественных людей королевства. Повсюду виселицы, а на них — мужчины, женщины, старики и даже дети. Бродячие монахи мрут от голода, словно мухи. Одна королева гибнет за другой.
Раскачиваясь взад и вперед, я в ужасе простонала:
— Нет, нет, нет… Этого быть не может.
— Ты — та, кто пойдет по следу, — повторила сестра Элизабет, и голос ее звучал все тверже. — Я первая, но будут еще два провидца. Если со мной что-либо случится, ты должна пойти ко второму и к третьему, только так ты получишь полное пророчество. Хорошенько запомни, что ты должна совершить. Но только по собственной доброй воле. Когда третий провидец предскажет тебе будущее, ничего остановить уже будет невозможно. Пути назад просто не будет. Понимаешь ли ты это, Джоанна Стаффорд?
— Но я не могу! — закричала я. — Я ничего не умею! Я всего лишь самая обыкновенная девушка! Сестра Элизабет, мне очень страшно!
— Когда ворон в петлю влез — пес соколом вспорхнул с небес! — вопила сестра Элизабет, и стены крохотной кельи дрожали от ее пронзительного голоса. — Когда ворон в петлю влез — пес соколом вспорхнул с небес!
Дверь распахнулась. Вбежавшие в келью настоятельница и сестра Анна пали на колени перед распростертой на полу монахиней. Настоятельница неимоверным усилием разжала ей челюсти, а сестра Анна вставила между зубами сложенную тряпку. Но сестра Элизабет успела повернуть ко мне голову, встретилась со мной отчаянно-яростным взглядом и прохрипела еще одно слово, самое последнее:
— Чаша…
2
