Кузен Генри подвел меня к Эдмунду, и я взяла его за руку. Он улыбнулся мне, и я сразу вспомнила все, что нас с ним связывало, — все мысли, все чувства и переживания — с того самого дня, как мы с ним познакомились, когда он сопровождал меня из лондонского Тауэра в Дартфордский монастырь.
Мы повернулись к отцу Уильяму, чтобы тот начинал церемонию венчания.
Проповедник открыл было рот и… вдруг застыл, устремив взгляд мимо нас к двери.
За нашими спинами с улицы донесся какой-то тревожный шум.
— Дорогу! Дорогу! — кричал кто-то.
Похоже, какой-то человек отчаянно пробивался к нам сквозь толпу, заполнившую церковь.
— Дорогу графу Суррею! — послышался громкий крик.
И вот, пробравшись сквозь скопление людей, теснящихся в церкви, перед нами возник сам граф. Лицо его блестело от пота: видно было, что он во весь опор скакал сюда из Лондона.
— Джоанна! — крикнул Суррей. — Вам нельзя венчаться! Парламент… В общем, начиная с сегодняшнего дня ваш брак считается незаконным!
39
— Какое коварство! — воскликнула я. — Это все происки Норфолка! Он специально составил такой законопроект, чтобы помешать мне выйти замуж!
Граф Суррей покачал головой:
— Лично вы, Джоанна, здесь ни при чем. Этот документ называется «Акт о шести статьях: закон о единообразии» и касается абсолютно всех, кто был монахом или монахиней. — Он достал из камзола бумагу. — Четвертая статья гласит: «Ни один человек, давший обет целомудрия, не имеет права жениться или выходить замуж. Свершивший такое считается нарушившим закон». Джоанна, я сам прочитал это только сегодня на рассвете. Клянусь, я ничего не знал. Мой отец представил этот законопроект на рассмотрение в обеих палатах к открытию парламента, и я сразу помчался сюда. Всем бывшим монахам и монахиням запрещается вступать в брак.
— Не может быть! — послышался женский крик. Это кричала Агата Гуинн.
— А в этом законе есть что-нибудь о восстановлении монастырей? — спросила я, чувствуя, как пересохло у меня в горле. — Король имеет хоть какое-нибудь намерение сделать это?
— Нет.
— Значит, монашкой мне быть нельзя, но и замуж выходить тоже нельзя? — потрясенная, спросила я.
Тут выступил вперед Эдмунд.
— Покажите мне бумагу, — потребовал он.
Суррей протянул ему документ, но Джон Чек первым схватил его и потом передал Эдмунду. Они вместе принялись читать его.
— Так ваш батюшка, значит, сочиняет и представляет на рассмотрение парламента законы, касающиеся религии? — сердито спросила я. — В это трудно поверить.
— «Обет целомудрия или вдовства, — прочитал вслух Джон Чек, — данный перед Богом мужчиной или женщиной осознанно, должен соблюдаться как закон Божий, и это исключает их из числа тех, кто пользуется свободами, дарованными остальным христианам».
— Гардинер, — проговорила я, задыхаясь. В формулировке этой отчетливо слышался его голос.
Суррей избегал смотреть мне в глаза. Значит, я права. «Акт о шести статьях» написал Гардинер и передал его первому пэру страны, герцогу Норфолку, чтобы тот протолкнул закон через парламент.
Джон Чек был очень расстроен, и не только тем, что обряд венчания был прерван самым безобразным образом.
— Суть этого акта — защита литургии, символа веры и таинства евхаристии, то есть основных принципов Католической церкви. Теперь посягнуть на эти принципы будет равносильно тому, что нарушить закон, а нарушивший закон в обязательном порядке подлежит наказанию. Стало быть, Реформации в Англии конец. Если законопроект пройдет, все вернется обратно.
По церкви прокатилась волна замешательства. Дворянин и лавочник, судостроитель и бывшая монахиня — все говорили
