если Бог оставит Кадваллу в живых, то самую красивую дочь свою он отошлет в монастырь, отдаст ее ордену Святой Юлианы. И Кадвалла не умер… остался жить…
Улыбка на лице Оробаса завяла.
— Тщеславие — это грех, — тусклым голосом сказал он. — За наши грехи мы несем наказание. Всегда.
— Ты была счастлива в монастыре? — спросила я.
— Нет, сестры были грубые. Они били меня, если я не справлялась со своими обязанностями. А я не всегда успевала, в монастыре было больше работы, чем на ферме. Я очень уставала. Мне хотелось отдохнуть, но сестры твердили, что надо молиться. Заставляли повторять за ними молитвы. Мне приходилось постоянно учиться, много учиться.
— А какой молитвенник вы использовали? — поинтересовалась я.
— Никто из сестер не умел читать, Господь не дал им этого дара. Монахини говорили, надо постоянно повторять молитвы, которые я запомнила, надо страдать, работать до изнеможения и недоедать, для того чтобы лучше понять святую Юлиану. В первый год я совсем ничего не понимала и ничего не чувствовала. Я знала только одно: мне ужасно не хочется быть монашкой.
Все трудней было сомневаться в словах, исходящих из уст Оробаса.
«Просто он умный человек, — думала я, все больше слабея духом. — Священники правду говорят, что Дьявол очень умен».
— А почему тебя похоронили здесь? — продолжила я допрос. — Это ведь далеко от Дартфорда. Ты убежала? Как ты попала в Лондон?
— Моя жизнь закончилась здесь, — был ответ.
— Ты ушла из монастыря и добралась до Лондона?
Плечи Оробаса опустились еще ниже.
— Это была ошибка. Я согрешила.
Все это звучало очень непонятно.
— Было три сотни кораблей, — снова заговорил прорицатель, уже быстрее. — Норманны ограбили Кентербери, а потом пошли на Лондон. Все, кто не бежал из города, пали от их меча. И я тоже.
— А кто тебя обнаружил, Оробас? — спросила Гертруда.
Ответа не последовало. Маг выглядел крайне изможденным, словно единственным желанием его было поскорее заснуть.
— Мы имели честь выслушать твою историю, — взволнованно сказала Гертруда. — Но теперь молю тебя, обрати свой взор к будущему.
— Если только оно вообще у вас есть, — мрачно изрек провидец.
— Позапрошлой ночью ты видела леди Марию в короне королевы Англии, — продолжала жена Генри. — Но как именно это произойдет? С помощью иностранных солдат? Скажи, вторгнутся ли в Англию войска императора Карла?
Я схватила Гертруду за руку и прошептала:
— Это попахивает государственной изменой.
— А как еще Мария может захватить трон? — прошептала она в ответ.
— Я вижу множество кораблей, — также шепотом проговорил Оробас. — Они плывут к Англии. — Но я заметила, что тут он несколько раз мигнул и нахмурился, словно засомневался.
— Это испанские корабли? — продолжала допытываться Гертруда.
Оробас кивнул.
— А когда? Когда они приплывут? Пожалуйста, скажи, мне обязательно нужно это знать.
Прошло еще несколько секунд, прорицатель вращал глазами, словно искал что-то в своих видениях. Потом с озадаченным видом покачал головой. И вдруг воскликнул:
— Вижу Марию на троне! Рядом с ней человек в кардинальской мантии. И епископ. Много священников, монахов и монахинь. Истинная вера восстановлена!
Гертруда бросилась в мои объятия. Я чувствовала, как по щекам ее катятся слезы: она наконец-то обрела утешение. Казалось, мне бы тоже следовало радоваться, ведь лучшего будущего и желать не приходилось. Но я не могла избавиться от ощущения, что здесь что-то не так.
Оробас застонал и вздрогнул. Капли пота сверкали у него на лбу.
— Я вижу еще кое-что, — сказал он. — У короля рождается второй сын. Генрих Восьмой умирает. Мальчик теперь король, он правит страной, а за спиной его стоит Кромвель.
Прорицатель снова содрогнулся.
