— Леди Мария в тюремной камере, ее все покинули. Все боятся Кромвеля и этого мальчика.
Гертруда отпрянула от него, закрыв лицо руками.
— Нет, нет, нет, — стонала она.
— Разве может быть два разных будущих? — резко спросила я.
И тут в первый раз за все время Оробас пошевелил рукой. Он протянул ее в мою сторону.
— Сие есть тайна, а ключ к этой тайне хранится у тебя. Ты подготовишь путь, по которому пойдет будущее.
— Но каким образом? — спросила я. — Это невозможно!
Оробас, продолжая указывать на меня, воскликнул:
— Когда ворон в петлю влез — пес соколом вспорхнул с небес!
Я закрыла лицо руками. Невыносимо было слышать это, он повторил пророчество сестры Элизабет Бартон, слова, которые я хранила в душе и ни с кем ими не делилась, ни один человек на свете не мог знать их.
— Хочешь осадить быка — поищи медведика, — проговорил он. — Хочешь осадить быка — поищи медведика…
Такого я еще не слышала. Вот и второе пророчество, да только смысла в нем ни на грош.
— Я не знаю, что надо делать! — вскричала я. — Я не могу выбирать будущее! Твои слова для меня так же бесполезны, как и слова сестры Элизабет!
— Третий провидец скажет, что делать, — слабеющим голосом произнес Оробас. — Все, конец. — Веки его затрепетали, со лба ручьями тек пот.
— Подожди! — крикнула Гертруда. — Ты видела на троне королеву Марию, а рядом с ней кардинала и епископа. А теперь скажи, что будет с моим мужем и сыном? Со всем нашим родом Кортни?
— Отпустите, отпустите меня, — взмолился Оробас.
— Нет уж, говори, — потребовала Гертруда. — Мне обязательно нужно все узнать. Я заплачу еще. Много больше. Сколько пожелаешь. Ну же!
— О, бедный Генри Кортни, — простонал наконец прорицатель. — Близится час расплаты!
Я задрожала от страха. «Близится час расплаты!» — эту же самую фразу выкрикнул и безумный Джон, когда вместе с семейством Кортни я покидала Дартфорд.
— Почему ты так говоришь? — Гертруда совсем обезумела. — Почему?
Густая струя слюны потекла изо рта Оробаса. Он рухнул на пол и больше не сказал ни слова.
19
Душу мою терзали страшные сомнения. Неужели Оробас не был шарлатаном, а действительно сумел каким-то непостижимым образом спуститься в загробный мир и перевоплотиться в давно умершую саксонскую девушку, которая способна видеть будущее? Вообще-то, думать так — страшный грех. Да и элементарный здравый смысл мешал мне поверить, что подобное возможно. Но с другой стороны, Оробас в точности описал реку, протекающую через Дартфорд, и так убедительно рассказывал о смятенных чувствах юной монахини… Я подсознательно чувствовала, что он говорил правду. И самое главное — Оробас в точности, слово в слово, повторил пророчество сестры Элизабет, так что теперь я уже почти не сомневалась: мне действительно суждено сыграть решающую роль в судьбах нашего государства. Я должна буду совершить некие действия, которые переменят жизнь моих соотечественников. При мысли о том, что на меня свыше возложена какая-то странная, загадочная, сверхъестественная ответственность, сердце мое сжималось точно так же, как сжималось оно, когда много лет назад я стояла на коленях перед корчившейся на полу сестрой Элизабет Бартон. Как же мне исповедоваться в этом, какой епитимье я буду подвергнута?
В полном молчании, крайне подавленные увиденным, мы с Гертрудой в сопровождении близнецов и наемников ехали обратно в «Алую розу». Когда мы добрались до Саффолк-лейн, уже светало.
— Я сдержу свое слово, Джоанна, — тихо сказала Гертруда. — Я отправлюсь с Генри на запад. Он не должен знать, что было сказано нынче ночью.
Видно было, как страшно напугало ее пророчество относительно судьбы мужа.
Я сочувственно кивнула в ответ:
— А мы с Артуром вернемся обратно в Дартфорд, станем там потихоньку жить-поживать и не будем высовываться. — А про
