оставляла.
Враждовали с эльфами как раз сородичи Лемеха, такие же поселенцы, как он сам. Именно они напирали на Лес своими полями и выпасами, именно они косились на тёмные глубины, прикидывая, сколько ж там всего ценного, что в дело можно было б пустить!..
Эльфы отвечали. Нет, не всеобщей войной. Её, как разумел Лемех, эльфы побаивались, несмотря на всю свою магию. Потому что чародеи найдутся и в Княжгороде, и нет ничего страшнее человека, что сражается за правое дело. Потому и отвечали они как бы случайными, редкими набегами, «гостями», чей визит незнаемо чем обернётся. Может, только сгоревшим овином, а может, и всеобщей резнёй. А может, и прибыльной менойторговлей.
А потом глянькось, Эльфийская Стража. Давайте дружить, мол, поступайте к нам на службу.
Дурная это служба, думал Лемех, шагая по тропе впереди эльфасопровождающего, как есть дурная, если изза неё парни с разума спрыгивают, а девки родной дом подпаливают.
Тропа чем дальше, тем становилась шире, светящиеся фигуры по сторонам – выше, крупнее, причудливее. Всё отчётливее ощущалась свежесть, как после грозы, всё крупнее и многочисленнее – ночные бабочки, подмигивающие разноцветьем огоньков. Выше становились и деревья, насколько мог судить Лемех, и там, высоко в кронах, тоже поблёскивали вспышки. Плечи Лемеха разворачивались словно сами собой, он забыл об усталости, взбодрилась и Найда, метавшаяся тудасюда, словно совсем юный щенок.
Эльфпровожатый оказался неразговорчив.
– Ээ, приятель, тут такое дело… – начинал было Лемех, искоса поглядывая на лесного воина.
– Дорога дальняя, а путь одолевают в молчании, – перебивал дозорный.
Лемех всякий раз лишь пожимал плечами. Конечно, он нашёл бы, чем и как разговорить упрямца, но всему своё время. Пока же он смотрел и слушал, даже не столько Лес, сколько себя самого.
Здесь сам воздух был пропитан, пронизан магией. Магия текла по водным жилам земли, жадно всасывалась корнями, поднималась вверх к ветвям и листьям. У Лемеха аж покалывало в кончиках пальцев, короткие, холодные искорки боли проскакивали от кистей к локтям. Он хорошо помнил эти ощущения, памятные по Кинту, Ближнему и Дальнему, по Змеиным Лесам и прочим местам, где «Весельчакам Арпаго» доводилось сталкиваться с чародейством. Нет, у самого Лемеха никогда никакой «силы» не открывалось, никакими «чарами» он не владел и не сумел бы сотворить даже самого простенького огнешара; однако он не мог ошибиться – Зачарованный Лес являл собой одно огромное облако магии, и тут сомнений не было.
Магия была плотью его и кровью. Магия служила его естеством. Казалось, тут вообще нет ничего, кроме чар и «волшебничанья», как говаривал его ротный. Деревья впитали магию с соками земли, и она изменила их. Изменила навсегда. Наверное, изменила както и эльфов, хотя кто их знает, этих гордецов?
– Эгей, друг дорогой! Притомился я шагать такто, – Лемех решительно остановился. Возле тропы поднимался сплетённый из живых ветвей неведомого длиннолистого кустарника шатёр, высокий, выше Лемеховых собственных хором. – Притомился я, говорю, устал. Остановиться б надо, перекусить. А? – и, не дожидаясь ответа, повернул к зелёному куполу.
– Идти дальше! – раздалось резкое и злое. – Идти!
– Почему? – искренне удивился Лемех. – Я три дня уж как тропы топчу! Торопился, всё на бегу. Почему сейчасто не остановиться?
Глаза эльфа сузились, словно от сдерживаемого гнева.
– Опасно, человек. Для тебя опасно.
– Чем же?
– Узнаешь, когда и если возьмут в Стражу, – отрезал провожатый.
Лемех искоса глянул на стражника. Ишь, ощерился, будто я за его дочкой в бане подглядывать собираюсь. Может, его того, этого самого?.. Нет, рановато ещё. Не время. Пока не время.
– Ну, как знаешь, – Лемех пожал плечами, всем видом показывая, что задет и обижен, но, будучи гостем, не хочет выходить из хозяйской воли. – Едва ли так принимать стоит, кто вам же помочь хочет, ну да Спаситель вам судия. На ходу перехвачу.
И в самом деле достал краюху хлеба, жадно вгрызся. Эльф глядел с неодобрением.
Гляди, гляди. За погляд ведь денег не берут.
Однако сколько ж им ещё тащиться? Зачарованный Лес не столь и велик, за четыре полных дня можно круг замкнуть, если конских ног не жалеть. Правда, всадник из Лемеха тот ещё, только и исключительно по необходимости, когда, скажем, в том же Кинте «Весельчакам» требовался быстрый марш.
Другое дело, что тропа петляет, вьётся чисто змеёй, и Лемех не мог понять, к чему такие хитрости. Отчего не спрямить дорогу? По
