похвальбу он уже просто не мог.
Эльфийка дёрнулась, и острие Лемехова ножа укололо ей горло.
– Ой!
– Если с ней что случится… – ярость Месяца невозможно было скрыть, – если с ней что случится, ответишь головой. И ты, и весь твой род. От хутора одни угольки останутся!
– Борозде это не поможет, – хрипло отозвался Лемех.
«Ты у них как на ладони, – сказала Птица. – Сейчас они начнут стрелять. Выцелят как следует, и…»
– Первая же стрела – и я раскрою ей глотку!
«Ошибка, Лемех. Ты отличный воин, храбрый и решительный, но резать безоружных ты не можешь. И сыновей твоих это не спасёт. Помоги мне, и я помогу тебе. Двери попрежнему открыты».
Проклятие. И негде спрятаться, негде залечь, эльфийские голоса – они перекликаются явно нарочно – раздаются со всех сторон, и даже сверху, с ветвей.
«Они просто пробьют тебе руку с ножом стрелой, – рассудительно сказала Птица. – Ты не успеешь её убить, даже чтобы просто захватить с собой и подороже продать свою жизнь. И твоим сыновьям уже точно не вырваться. Выбирай, Лемех, – или верная смерть тебе и твоим, или ты помогаешь мне. Мой создатель видит – я предпочла бы, чтобы ты помог мне по доброй воле. Но я приму любую помощь, даже вынужденную».
Лемех заскрипел зубами.
– Батя? – подал голос Гриня. – Ббатя, нас… уубивают, верно?
– Гриня, – медоточиво пропела эльфка, – родитель твой решил героически погибнуть вместе с вами обоими.
Она не пыталась освободиться, не пыталась пустить в ход магию. Просто ждала, уверенная, что хуторянину деваться уже некуда. Оно и верно – белооперённая стрела, пущенная откудато сверху, вонзилась в землю прямо перед Лемехом.
– Ты у нас на прицеле. Тебе некуда деваться. Мы можем убить тебя в любой миг, и если щадим, то лишь по присущему нам миролюбию.
«Брось её, – сказала Птица. – Она тебе не нужна больше. Бери сыновей и уходи. Я открою дорогу, но ненадолго. А дальше… решай сам».
Лемех поднял голову, нарочитомедленным движением отложил самострел. Погладил Найду.
«Ничего, старушка, мы ещё побарахтаемся».
– Ваша взяла! – крикнул он в темноту. – Забирайте свою эльфку. Мне она без надобности, – рывком поставил Борозду на ноги, перерезал верёвку на запястьях. – Иди давай. Месяц заждался.
Меж тонких пальцев волшебницы вспыхнул розоватый огонёк, уютный и мирный.
– Что ты задумал? – взгляд испуганный, совсем не торжествующий.
– Проваливай, – Лемех грубо рванул её за плечо, разворачивая, толкнул в спину. – Жених заждался.
«Я готов, Птица. Готов поверить тебе».
«Хорошо, – ровно, безо всякого торжества сказала та. – Я открываю двери. Оченьочень ненадолго. Прыгайте вместе с сыновьями. Коней оставьте».
«А Найда?! Её не брошу!»
«Её не бросай».
Борозда сделала несколько шагов прочь от хуторянина, запнулась и остановилась.
Глаза её расширились – она всё поняла.
– Нет! – ещё успела крикнуть эльфийка, прежде чем под ногами у Лемеха, Ариши, Грини и Найды разверзлась земля.
…Здесь тоже царила тьма, но тьма другая, холодная и пустая. Вокруг них не смыкались вогнутые стены и низкие своды, с потолка не свисали корни, не осыпался песок. Они очутились в глубине, именно в глубине, и дорога, разворачивавшаяся перед ними, тотчас исчезала за их спинами.
– Батя? – недоумённо повторил Гриня.
– Тихо ты, – шикнул Ариша. – Батя нас от эльфов выдернул. Ты совсем не в себе был, братец.
– Нне помню… – промямлил Гриня. – А что это за место, Ариш?
– Молчи! – прошипел старший. – Батя думает.
«Ступай вперёд, – велела Птица. – Долго мне эту тропу не продержать. Эльфийская стража сильна, сейчас они поймут, что случилось, и вам несдобровать, если окажетесь слишком от меня далеко».
