Триумф
«Призрак» ехал по главному бульвару, авеню Леденцов. Пока машина неторопливо двигалась вперед, Чарли Мэнкс нажимал на клаксон, три раза, а потом еще три раза:
Вик ехала следом, теперь неуемно дрожа от холода, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Ветер, усиливаясь, пронизывал ее футболку, словно ее вообще не было, а мелкие зерна снега резали кожу, как крупицы битого стекла.
На скользких от снега булыжниках колеса казались неустойчивыми. Авеню Леденцов выглядела темной и пустынной дорогой, пролегавшей посреди заброшенной деревни девятнадцатого века: старые железные фонарные столбы, узкие здания с остроконечными крышами, темными мансардными окнами и углубленными дверными проемами.
Но как только «Призрак» проезжал мимо, газовые фонари оживали, в их заиндевелых створках вспыхивало синее пламя. В витринах магазинов сами собой загорались масляные лампы, освещая их замысловатое убранство. Вик с громыханием проехала мимо кондитерской под названием «Шоколадница», в витрине которой были выставлены шоколадные сани и шоколадные олени, большая шоколадная муха и шоколадный ребенок с шоколадной козлиной головой. Проехала мимо магазина под названием «Панч и Джуди», в витрине которого висели деревянные куклы. Девушка в синем наряде Бо-Пип прижимала к лицу деревянные руки, удивленно открыв рот, образовавший идеальный круг. Мальчик в коротких штанишках, как на иллюстрациях к стишку о ловком Джеке, перепрыгнувшем через свечку, держал топор, обильно измазанный кровью. У ног его лежало несколько отрубленных деревянных голов и рук.
Позади и за пределами этого маленького рынка маячили аттракционы, такие же темные и безжизненные, какой была главная улица, когда они только въехали. Она различила Санные Горки, возвышавшиеся в ночи, как скелет какого-то огромного доисторического существа. Увидела огромный черный обруч Колеса Обозрения. И за всем этим возвышалась гора, почти вертикальный скальный склон, вмерзший в несколько тысяч тонн снега.
Однако внимание Вик привлекло и удерживало обширное пространство выше. Половину ночного неба полностью занимало множество серебристых облаков, из которых лениво плыли вниз нежные и крупные хлопья снега. Остальная часть неба была открыта, служа пристанищем для тьмы и звезд, и посреди всего этого наклонно висел…
…гигантский серебристый лунный полумесяц, с лицом.
У него был кривой рот, изогнутый нос и большой, как Топика, глаз. Полумесяц дремал, закрыв свой огромный глаз на ночь. Его синие губы дрожали, а храпел он так громко, что наводил на мысли о взлетающем «Боинге-747». Каждый его выдох заставлял облака содрогаться. Полумесяц над Страной Рождества был очень похож на Чарли Мэнкса в профиль.
Вик много лет была сумасшедшей, но за все это время не видела ничего подобного ни во сне, ни наяву. Если бы на дороге оказалось какое-нибудь препятствие, она бы в него врезалась; потребовалось добрых секунд десять, чтобы ее взгляд оторвался от этого полумесяца.
Опустить наконец взгляд ее заставил промельк движения на периферии зрения.
Это был ребенок, стоявший в затененном переулке между «Старинным часовым магазином» и «Ларем горячего сидра мистера Мэнкса». Когда мимо них проехал «Призрак», часы ожили, начав щелкать, тикать и звенеть. Мгновение спустя блестящая медная штуковина, установленная в окне сидрового ларя, начала пыхтеть, бухтеть и испускать пар.
У ребенка, одетого в облезлую шубу, были длинные неопрятные волосы, казалось, указывавшие на женскую принадлежность, хотя Вик не была полностью уверена насчет пола ребенка. У нее — или у него — были костистые пальцы с длинными желтыми ногтями. Под гладкой и белой кожей виднелся тонкий черный узор, так что лицо напоминало сумасшедшую эмалевую маску, лишенную всякого выражения. Ребенок — или существо? — молча смотрел, как она проезжает мимо. Его глаза вспыхнули красным, как у животного, отразив сияние проносящихся фар.
Вик повернула голову, чтобы еще раз глянуть через плечо, и увидела троих детей, появившихся из переулка позади нее. Один, казалось, нес косу; двое из них шли босиком. Босиком по снегу.
Она снова повернулась вперед и увидела прямо перед собой кольцевую развязку, окружавшую крупнейшую елку, которую она когда-либо видела в жизни. Та, должно быть, имела более ста двадцати футов в высоту; основание ее ствола было с небольшой коттедж.
Под углом от огромной центральной кольцевой развязки отходили еще две дороги, меж тем как оставшаяся часть круга была огорожена каменной стеной по пояс, за которой простиралось Ничто. Мир там словно бы кончался, обрываясь в бесконечную ночь. Вик
