Она с трудом поднялась на ноги, и зазвонил еще один телефон, в другом магазине, в затемненной кофейне. Телефон в книжной лавке тоже продолжал звонить. Затем подключился какой-то еще — на втором этаже здания справа от нее. Потом — четвертый, и пятый. В квартирах над ней. По обе стороны улицы, вверх и вниз по переулку.
Ночь наполнилась хором телефонов. Чужеродная гармония хрипов, чириканий и свистов походила на весеннюю перекличку лягушек. На перезвон колоколов в рождественское утро.
— Убирайтесь к чертовой матери! — крикнула она и швырнула бутылку в свое отражение в витрине магазина на другой стороне улицу.
Стеклянная панель взорвалась. Все телефоны перестали звонить одновременно — гуляки, которых поверг в молчание пистолетный выстрел.
Через полсекунды в магазине заработала охранная сигнализация — электронное дзинь-пиу-чунг и мигающий серебряный свет. Серебряный свет силуэтами высветил изделия, выставленные в витрине: велосипеды.
Ночь поймалась и удерживалась на месте в течение одного пышного, нежного мгновения.
В витрине (конечно) стоял «Роли», белый и простой. Вик покачнулась. Ощущение, что ей что-то угрожает, улетучилось так быстро, словно кто-то щелкнул выключателем.
Она перешла через дорогу, приближаясь к велосипедному магазину, и к тому времени как под ногами у нее захрустело битое стекло, в голове у нее созрел план. Она украдет велосипед и выедет на нем из города. Поедет к хребту Дакота, в сосны и ночь, и будет ехать, пока не найдет «Короткий путь».
Мост «Короткого пути» проведет ее прямо над стенами тюрьмы, в больничную палату, где лежит Чарли Мэнкс. Это будет чертовское зрелище — тридцатилетняя женщина в нижнем белье, скользящая на десятискоростном велосипеде по палате долгосрочного ухода при тщательно охраняемой тюрьме в два часа утра. Она представила, как плывет в темноте между осужденными, спящими в своих постелях. Она подъедет прямо к Мэнксу, опустит подножку, выдернет подушку из-под его головы и задушит грязного убийцу, сжигавшего людей. Это навсегда положит конец звонкам из Страны Рождества. Она знала, что так оно и будет.
Вик просунула руки через разбитое стекло, взяла «Роли» и вывела его на дорогу. Она услышала первый отдаленный вой сирены, тоскливый, мучительный звук, далеко разносившийся в теплой и влажной ночи.
Она удивилась. Сигнализация заработала всего полминуты назад. Она не думала, что копы среагируют так быстро.
Но сирена, которую она слышала, принадлежала не копам. Это была сирена пожарной машины, направлявшейся к ее дому, хотя к тому времени как она прибыла, спасать оставалось не так уж много.
А полицейские машины появились несколькими минутами позже.
Напоследок Натан Деметр припас самое трудное: в конце апреля он с помощью лебедки вытащил двигатель из «Призрака» и два дня его восстанавливал, чистил толкатели и заменял головки деталями, заказанными в специализированном магазине в Англии. Двигатель был большой, однорядный шестицилиндровый, объемом в 4257 см3, и, помещенный на верстак, он представлялся неким огромным механическим сердцем… каковым и являлся, решил он. Столь многие из изобретений человека — шприц, меч, авторучка, пистолет — оказывались метафорами полового органа, но двигатель внутреннего сгорания, должно быть, придумал человек, видевший человеческое сердце.
— Дешевле было бы арендовать лимузин, — сказала Мишель. — А ты бы не пачкал рук.
— Если ты думаешь, что я боюсь испачкать руки, — сказал он, — значит, не обращала на них особого внимания последние восемнадцать лет.
— Я думаю, это имеет какое-то отношение к твоей нервной энергии, — сказала она.
— Это кто здесь нервный? — спросил он, но она только улыбнулась и поцеловала его.
Иногда, поработав настолько часов над автомобилем, он растягивался на переднем сиденье, свесив одну ногу из открытой двери, с пивом в руке, и прокручивал в голове те дни, когда они ездили, стелясь над самой землей, по западному полю: его дочь вела машину, устремив взгляд в траву, а по бортам «Призрака» хлопали сорняки.
Экзамен на водительские права она сдала с первой попытки, когда ей было всего шестнадцать. Теперь ей исполнилось восемнадцать, и у нее была своя машина, маленькая спортивная «Джетта», на которой она собиралась проехать всю дорогу до Дартмута, после того как окончит школу. Мысли о том, как она окажется одна на дороге — заглядывая по пути в обшарпанные мотели и подставляя себя взглядам типа за кассой и дальнобойщиков в баре, — заставляли его беспокоиться, подстегивали его нервной энергией.
Мишель любила стирать, а ему нравилось предоставлять ей этим заниматься, потому что, когда он натыкался в сушилке на ее
