Один небрежный жест – и переполнявшую тех колдовскую пыль просто вышибло наружу!
На миг зависнув в воздухе, она с тихим шорохом ссыпалась на пол и потекла было прочь, но сразу зашипела и подернулась запекшейся коркой.
– Экая мерзость! – покачал головой экзорцист.
Я попытался выпрямиться, но внутренности стянуло огненным узлом, и не удалось ни толком вздохнуть, ни распрямиться.
– Не понимаешь, что происходит? – с улыбкой поинтересовался Марк, приблизился и участливо заглянул в глаза. – Все дело в тебе, Себастьян. Ты сделал свою душу пристанищем Скверны, разве так можно? – произнес он и вдруг резким ударом в челюсть сбил меня с ног. – Ты жалок, Себастьян! Жалок и омерзителен!
С этим было не поспорить. Вообще сложно спорить, когда не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, из глотки вырывается лишь непонятный сип, а в грудину словно раскаленную кочергу забили.
Но не в грудь и не в кочергу. Марк запустил свою волю прямиком в мою душу, и теперь там разгоралось пламя, в котором вместе с плененными бесами сгорали воспоминания, помыслы и устремления. И это было больно.
Это было просто бесовски больно!
– Ты как язва, как гниль! Ты разрушаешь и разлагаешь все вокруг одним своим присутствием! – продолжал распаляться Марк, понемногу усиливая давление своей воли. – Никому, абсолютно никому из твоих подручных и в голову не пришло сохранить верность подобному чудовищу! Они предавали тебя с радостью! Как и ты когда-то предал нас!
Я уперся локтями в шершавые доски пола, напрягся до помутнения в голове и, хоть боль усилилась многократно – будто сунутую в душу раскаленную кочергу проворачивать начали! – сумел приподняться и кончиками пальцев дотянулся до рукояти ножа.
Зря.
Жесткий пинок опрокинул навзничь, и вконец взбесившийся экзорцист принялся обхаживать мои ребра тяжеленными ботинками.
– Ты все портишь! Ты всегда все портишь! – как умалишенный орал он. – Спрашивал об Осквернителе? Так это ты! Ты сам осквернитель! Все это из-за тебя! Из-за тебя, понял?!
Пытаясь хоть как-то укрыться от беспорядочных ударов, я спрятал голову под стул, но Марк немедленно отшвырнул его в сторону, опустился на одно колено и, ухватив меня за шею, выкрикнул прямо в лицо:
– Держись ты подальше от Берты, ничего бы этого не было! Это ты во всем виноват, выродок! Ну зачем ты к ней лез?!
Он врезал мне кулаком, выпрямился – и горевший в душе огонь взвился до небес. Отчаянно вопившие до того бесы враз смолкли, и воля экзорциста стала перемалывать их и сжигать дотла. Их, а заодно и меня.
И тогда во всем мире осталась одна лишь боль.
Когда с глаз спала кровавая пелена, я далеко не сразу осознал, что лежу на спине и бездумно смотрю в потолок. Потом понял, что не умер, и немало этому обстоятельству удивился.
Разгадка себя долго ждать не заставила.
– Не хотел прерывать вашу беседу, – раздался от двери спокойный голос, – но так уж вышло, что у меня имеется к вам один безотлагательный вопрос…
– Убирайся! – рявкнул в ответ Марк Бонифаций Тарнье.
– Не вариант, – не повышая голоса, произнес Густав Сирлин и шагнул через порог. – Где моя дочь, экзорцист? Скажи, и мне не придется живьем сдирать с тебя шкуру.
– Серьезно?
Воздух в комнате вдруг налился серебристым свечением, оно закружилось и потекло на Густава, но тот усилием воли погасил его и в свою очередь отправил в противника сгусток беспросветной Тьмы.
Марк только рассмеялся.
– Серьезно? – вновь спросил он, легко остановив противоестественную черноту. – Вот так, да?
Густав усилил нажим, Марк ловко скакнул в сторону, и стена за его спиной взорвалась мелкими щепками и деревянной трухой. Комнату заволокла пыль; экзорцист резким взмахом руки кинул что-то в чернокнижника и рванулся ко мне, но, прежде чем успел добить, вдребезги разлетелось окошко под потолком, и в перекрестье рамы задрожала стрела.
– Будь ты проклят! – выругался тогда Марк, отгородился от чернокнижника перевернутым столом и бросился к дальней двери.
Собирая в единый комок трепетавшие вокруг обрывки Тьмы, Сирлин помчался следом, а я обессиленно развалился на спине и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь хоть немного прийти в себя. Воля экзорциста отпустила, призрачное пламя перестало терзать
