Пьянство на рабочем месте в такой-то день – пустяки, дело житейское. Сегодня часовым точно будет не до переборщившего с вином господина Пратта.
Но нет, караульные бдели и проверяли все кареты подряд, невзирая на чины и звания их владельцев. Еще и лица высвечивали. В одном повезло – экзорцисты выезжающими нисколько не интересовались, их внимание полностью занимали те, кто двигался в противоположном направлении. А таких оказалось вовсе немало: челядь как раз начала подъезжать за припозднившимися на балу господами, и с той стороны выстроилась целая вереница карет.
Когда заглянули к Джеку, я хоть и обливался холодным потом, но все же нашел в себе силы пошутить:
– Только не разбудите, а то до утра не угомонится.
Начальник караула недобро глянул на незнакомого усача и спросил:
– Куда направляетесь, любезный?
– Велено домой доставить, – ответил я. – На Старгородскую аллею, дом второй от пруда.
– Проезжай!
И я проехал. На служебных воротах на карету никто не взглянул, а некие мутные личности, крутившиеся поблизости, ждали точно не меня. Ну какой из меня, право слово, Себастьян Март?
Кое-как разминувшись со встречными каретами, я вывернул на бульвар и придержал лошадей. Только придержал – и на козлы тотчас взобрался Ловкач, под глазом которого наливался глубокой синевой свежий синяк.
– Ну и рожа у тебя, Себастьян, – поежился он. – Раньше и то, право слово, краше была.
– Хмурый где? – спросил я у него.
– Здесь! – отозвался невесть когда запрыгнувший на запятки головорез.
– Лезь в карету, присмотри за рыжим.
– Серьезно?
– Да! Быстрее, пока он не очухался! – поторопил я его и, глянув на хитрющую физиономию Якоба, поинтересовался, как обстоят дела с опиумом.
– В лучшем виде, – доложил мошенник с лукавой улыбкой. – Никто не жалуется.
– Продолжай в том же духе.
– Продолжай? – озадачился Ланц. – А ты?
Забыв о чужом лице, я поморщился, и жулик отодвинулся, напуганный странной и страшной гримасой.
– По состоянию здоровья мне настоятельно требуется сменить климат, – вздохнул я, – но ты особо не наглей, за тобой есть кому присмотреть. Хмурый за партнера останется, да и мы с Густавом легко дотянемся. У нас длинные руки.
– Напугал! – фыркнул Якоб и уточнил: – И как долго мне твою ношу тянуть?
– А сколько прожить хочешь, на столько и ориентируйся, – посоветовал я, направляя лошадей в сторону порта. – Я, если когда-нибудь и вернусь, за тебя работать точно не стану.
– А лицо?
– Что – лицо?
– Теперь у тебя новое лицо?
Я прикоснулся к щеке, почувствовал неестественную упругость мертвой плоти и покачал головой:
– Нет, это чужое. Мне оно не нравится.
– Немногие в нашем деле могут позволить себе пользоваться собственным, – многозначительно выдал Ловкач и замолчал.
Так и ехали до самого порта – молча. А там я загнал карету прямо на пирс, соскочил с козел и наконец содрал с себя чужую кожу. С остервенением зашвырнул физиономию мертвеца в темную воду и только тогда вновь почувствовал себя живым.
– Ведите себя хорошо, – напоследок велел жуликам, вытащил из кареты валявшегося в беспамятстве приятеля и потащил его к покачивавшейся на волнах каракке.
Потащил к новой жизни; хочет он того или нет.
Я свой выбор сделал и менять его в любом случае не собирался.
Эпилог
