жулики могут сказать о себе то же? Те, кто плевал на понятия и хапал без меры, давно гниют в общей могиле! Зарубите себе на носу: выскочки долго не живут! Только засветитесь…
– Нас защитят! – хрипло каркнул Юлиус. – Никто не посмеет нас тронуть!
– Защитят? – у меня вырвался ехидный смешок. – Кто?
– Узнаешь, когда придет время!
– Да полноте! – отмахнулся я. – Неужели ты по скудоумию своему действительно полагаешь, будто тебя первого попытались завербовать в соглядатаи? Слухи собирать, сплетни! Неужели действительно веришь в этот бред?
– А даже если так? – взвился старик. – Даже если работать на чужую разведку, что с того? Какое тебе до этого дело? Мы сами будем определять правила игры! Мы! Деньги и покровительство…
– Коготок увяз – всей птичке пропасть, – припомнил я народную мудрость, когда Юлиус прервался глотнуть воздуха. – Как только замажешься, твой новый хозяин начнет вытирать о тебя ноги. Бесов праздник! Да тебе придется приплачивать, чтобы на свободе остаться! А королевская тайная служба? Думаете, ее шпики даром свой хлеб едят?
– Все уже решено! Никто не будет нам мешать! Никто нас не тронет! – заблажил Попрошайка. – Ни тайная служба, ни надзорная коллегия!
Вот так всегда – позволь человеку раскрыть рот, и он наговорит такого, что просто диву даешься.
– Кто хочет тебя купить, Юлиус? – спросил я. – Будь добр, поведай нам…
Но старик и слушать ничего не стал.
– Нет! – безапелляционно заявил он. – Не сейчас!
– Это твое последнее слово?
– Ты ничего от меня не узнаешь!
Безумно хотелось ухватить его за худую длинную шею и как следует придушить, но на людях этого делать не стоило. Нельзя менять правила игры, нельзя потрошить своих, нельзя настраивать их против себя…
Нельзя, нельзя, нельзя!
Святые угодники!
Я мотнул головой, прогоняя наваждение, покрутил охвативший запястье серебряный браслет и уселся за стол.
– Ставлю вопрос на голосование. Решите выполнять грязную работу для чужого дяди, я уйду. Решите оставить все как есть – придется расстаться с Юлиусом. Итак, кто за то, чтобы влезть в кабалу?
Руки не поднял никто. Даже Марти Шиллер, который лишь еще больше ссутулился и напряженно сверлил взглядом столешницу.
– Кто против? – решил я закрепить успех.
Единогласно.
– Будь ты проклят! – взвыл Попрошайка и бросился на выход.
Я перехватил его за руку, удержал и предупредил:
– Чтобы завтра и духу твоего в Акрае не было! Останешься – под пирс спущу!
Старик выскочил в коридор, я вышел следом и приказал выглянувшему за мной Клаасу:
– Бери Ори с Гастоном и выпотроши его. Только тихо. Понял?
Помощник кивнул и поспешил к лестнице; я вернулся в кабинет и хрустнул костяшками сцепленных пальцев.
– Ну и как обстоят наши дела? – оглядел подельников, заранее готовясь к плохим новостям, поскольку известие о моем аресте просто не могло остаться без последствий.
И надо ли говорить, что дурные предчувствия оправдались чуть более чем полностью?
Хуже всего дела традиционно обстояли в пахартском квартале, где очередной смутьян решил, будто не пристало чужакам обкладывать данью его соплеменников и заниматься этим впредь будет он и его семья. Эл Руш пытался взять ситуацию под контроль, но пока особо в этом не преуспел.
– Кто на этот раз бузить вздумал? – спросил я.
– Хозяин «Золотого лотоса».
– А-а-а! – раздраженно протянул я, припомнив беспокойного язычника. – Все кисти в татуировках, в молельный дом в перчатках ходит?
– Именно, – подтвердил Якоб Ланц.
– Он левша, правша? – спросил я, но сразу же отмахнулся. – Неважно! Хмурый, выясни и отруби правильную руку.
