превратившейся в маленькое озеро. Вода через подвальные окошки затопляла здания.
Пришлось искать обходной путь. Мы прошли через какую-то узкую клоаку и выбрались гораздо ниже, чем было надо.
— Уверена, что они знают о твоем присутствии? — на всякий случай спросил я.
— Вчера вызвали меня на дуэль!
— Что?!
Она серьезно взглянула на меня:
— Придурки. Еще бы со знаменем на лошади въехали ко мне в спальню. И впереди пустили герольдов с трубами и барабанами. Приходится признать, они куда более щепетильны, чем их двое мертвых братцев. Те били не мешкая.
— И ты приняла вызов?
Гертруда скривилась:
— Не ответила им. Считаешь, я не права, что без предупреждения?
— Позволь мне не судить тебя, Гера.
Она резко, решительно кивнула, сжав губы.
— Конечно не права, — тут же встрял Проповедник, до этого момента отмалчивающийся. — Надо возлюбить врагов своих. Бог не простит подлого удара.
— Людвиг! Заткни его или я за себя не ручаюсь! — взвилась моя спутница.
— Проповедник, погуляй где-нибудь.
Тот поднял руки в миролюбивом жесте.
— Молчу. Молчу. Молчу. Я знаю, что правда не популяр… — Пеликан и вправду заткнулся, когда колдунья ожгла его взбешенным взглядом, и умерил шаг, отстал, держась в отдалении, не желая попадать под горячую руку.
Через несколько минут купол, защищающий нас от непогоды, пропал. Пугало шарахнулось в сторону, точно ящерица прыгнуло под ближайший навес, который едва его скрыл. Одушевленный смотрел зло, словно ему в лицо плюнули.
— Близко подошли, — сказала мне Гера. — Волшебство может меня выдать. Прости.
— Мне мокнуть не впервой. Какой дом?
Она кивнула на одноэтажную развалюху с маленькими грязными окнами, сломанным крыльцом и довольно хлипкой дверью.
— По меньшей мере странное место для двух колдунов. К тому же, насколько я понял, они из богатого сословия.
Гертруда вытерла рукавом мокрое лицо:
— Лучше бы ты все же подождал здесь.
— Я с тобой.
— Тогда не лезь вперед.
Она быстро оглядела улицу, убедилась, что здесь никого, кроме нас, нет, и ее радужка мгновенно почернела.
— Сними дверь.
Я сделал, что она просила, с удивлением увидев, что петли превратились в ржавую труху. Потянул на себя, осторожно приставил к стенке, тогда как Гертруда проскользнула мимо меня в полумрак.
Ярко-голубая вспышка заставила меня зажмуриться. Обнажив палаш, я ринулся внутрь и пораженно остановился в центре бедной комнаты с одной кроватью.
— Просто чудесно, — сказал я.
— Просто твою мать как здорово! — выругалась она, и молнии, бегающие по ее пальцам, тихо обвились вокруг запястий ловкими змейками, а затем погасли.
Двое мальчишек, одному из которых было лет двенадцать, а другому не больше четырнадцати, смотрели на нас с ужасом. Старший тем не менее закрыл собой младшего. Выглядели они не грозно, а жалко.
— Выйди, — попросила меня Гертруда и прочла в моих глазах сомнение. — Доверься мне.
Я сел на крыльцо прямо под дождем, который мне уже не мог повредить — я и так был насквозь мокрый. Проповедник было сунулся в дом, но тут же вернулся. Он был не настолько смел, как Пугало, которое теперь хозяйничало на темной грязной кухне.
— Дела… — протянул старый пеликан, усаживаясь рядом. — И что? Она убьет детей?
— Ты-то сам как думаешь?
Он вздохнул:
— Хочется верить, что твоя ведьма не настолько жестока. Господь сохрани, да я и вправду в это верю.
Дождь мельчал, тучи уходили к холмам, время тянулось невыносимо долго. Старый пеликан ерзал, нервно оглядывался, но, по
