— Мне нравится госпожа Мириам. Ну не так, как ты или Гертруда, но с ней интересно. Она внимательно слушает и много знает.
Это было нечто новенькое. В разноплановости Мириам, разумеется. Обычно она никогда никому не нравится. Когда магистр предложила мне стать ее учеником, то дала время для принятия решения лишь до вечера. Львенок и Ганс, узнав об этом, покрутили пальцем у виска.
— Сожрет тебя лучше любого окулла, приятель, — предупредил меня Вильгельм.
Ганс серьезно кивнул:
— У нее уже месяц учится девчонка с параллельного курса. Ты помнишь ее? Кристина. Говорят, она ночами плачет от того, как эта стерва с ней обращается. Уверен, что хочешь попасть к такому чудовищу? Любой другой старший возьмет тебя к себе.
— Она лучшая, — подумав, ответил я. — А значит, и научит меня лучше других. А дурной характер я как-нибудь переживу.
Тогда я даже не знал, на что соглашаюсь, хотя теперь вспоминать это забавно.
Мы вдвоем пошли по садовой дорожке. На ходу Эрик обернулся к оставшемуся сидеть Проповеднику:
— А ты?
— Идите, — махнул он. — Я тут погуляю. Не хочу без причин лезть на глаза магистрам и законникам.
Мальчишка посмотрел на меня с подозрением:
— Законникам? Ты ведешь меня к ним?
— Да, — не стал я отрицать, «благодаря» про себя старого пеликана. — Представитель Ордена сейчас в Арденау. У него письмо с разрешением из Риапано. Ему позволено убедиться, что с тобой все в порядке и ты находишься здесь по доброй воле.
— Почему Церковь приказывает вам?
— Потому, что это Церковь. — Это был самый простой ответ.
— Этот представитель… он думает, что вы съели меня? — ворчливо спросил Эрик, делая широкие шаги, чтобы не отставать.
— Нет. Но они не теряют надежды на то, что ты передумаешь и захочешь вернуться.
— Не передумаю, — с ожесточением ответил мой спутник. — Ведь магистры не отдадут меня обратно, правда?
— У них и мыслей таких нет, — успокоил я его, хотя, если честно, не мог с уверенностью говорить о том, что в головах у большинства магистров. — Никто тебя никому не отдаст. Не нервничай.
Он спрятал руки в карманы:
— Жаль, что Гертруда уехала.
— Поверь, приятель, я жалею об этом не меньше тебя.
Эрик хихикнул и сменил тему:
— Жду не дождусь, когда мне дадут мой собственный кинжал. Только после этого законники наконец-то успокоятся из-за того, что я от них сбежал. Ведь так?
Я глянул на него сверху вниз:
— Хочешь правду?
— Было бы неплохо. Для разнообразия. Большинство стражей считают меня маленьким ребенком.
— Они никогда не успокоятся, Эрик. За все сотни лет своей истории Орден еще ни разу не упускал никого из воспитанников. И они не переходили в лагерь… — Я хотел сказать «врагов», но в последний момент подобрал более подходящее слово. — Конкурентов.
Он снова шмыгнул носом и сказал серьезно:
— Я смогу это преодолеть. Стражи ведь часто сталкиваются с трудностями.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Мы прошли через калитку Надзора — полукруглые бронзовые створки, ограничивающие выход учеников за пределы школьной территории. Здесь тоже была охрана — трое стражников и с ними один из наблюдателей, как у нас называлась эта должность. Немолодой человек в бархатном камзоле, с толстой серебряной цепью на груди строго посмотрел на Эрика, но я служил для мальчишки прекрасным пропуском, и он с поклоном, по старой традиции, распахнул калитку, громко сказав:
— Один ученик выходит! Один ученик!
Стражник мелом начертил на висящей доске вертикальную палку. Калитка за нами захлопнулась.
— Как в тюрьме, — хмыкнул Эрик, впрочем без всякого недовольства. — Почему нам нельзя покидать школу, пока идут занятия?
Я пожал плечами:
