— Одушевленный… Вы… заносчивые идиоты. И не видите ничего… дальше… свое… носа… — Его дыхание оборвалось.
— Это очень плохо, друг, — тихо сказал мне Карл, глядя на тело.
К нам уже бежали гвардейцы с алебардами. Прежде чем они что-то сделали, я отдал им приказ:
— Стоять здесь. Никого, кроме магистров, не подпускать. В здание не входить.
Я не был их начальником, но являлся стражем, так что у них не возникло сомнений в моем праве командовать ими.
Я поспешил к лестнице, и Карл неотступно следовал за мной. Когда мы оказались в коридоре пятого этажа, я увидел сидевшую на полу у стены женщину. Голова у нее отсутствовала и валялась ярдах в двадцати от тела, все вокруг было забрызгано кровью. По платью и кольцам на руках я узнал спутницу Маркетте, госпожу Бладенхофт, бывшую наставницу Эрика.
Дверь в мою комнату оказалась выбита. Карл вошел первым, но, зная, что там его ждет, я положил ему руку на плечо, потянув на себя:
— Я сам.
И он уступил, давая мне возможность разобраться с ситуацией.
Пугало, мрачное, раздраженное, я бы даже сказал, взбешенное, с окровавленным серпом, стояло возле разбитого окна. Не требовалось много ума, чтобы понять, что здесь случилось. Проповедник, увидев у меня в руке обнаженный кинжал и мое лицо, тоже все быстро понял и неожиданно вышел вперед, раскинул руки крестом, закрыв собой одушевленного, точно заботливая мать-наседка, защищающая своего птенца:
— Людвиг, стой! Он не виноват! Он только защищался!
Я посмотрел в алые, загадочные глаза Пугала, и оно выдержало мой взгляд, хотя уже понимало, что может произойти дальше.
— Они вломились к тебе в комнаты и рассчитывали его обуздать… или… не знаю, как это называется! Оно пыталось не проливать крови! Как вы и договаривались! Честно! — тараторил Проповедник. — Хотело уйти через шкаф, но ему не дали. Законники…
— Карл, выйди, — попросил я.
— Уверен? — на всякий случай спросил тот, дождался кивка и только после этого оставил нас.
— Слушай, я не вру, — продолжал старый пеликан, в отчаянии глотая окончания слов. — Они…
Я поднял руку, и он замолчал, напряженно глядя на меня. Я убрал кинжал обратно в ножны и сказал Пугалу:
— Ты даже представить себе не можешь, в какие неприятности втянуло меня и Братство. Тебе лучше уйти. Прямо сейчас и как можно дальше. Прежде, чем явятся другие стражи.
Его взгляд не выражал ничего. Пугало забралось в распахнутый шкаф и захлопнуло за собой противно скрипнувшую рассохшуюся дверцу. А еще спустя секунду я перестал чувствовать его присутствие.
Оно ушло.
— Не понимаю, — произнес Эрик, забавно хмурясь. — Почему одни светлые души спокойно могут отправиться в рай, когда желают, в то время как другим требуется наша помощь?
— Некоторые из сущностей крепко связаны с миром и не могут разорвать нити без нашей помощи. Других держат страдания. Или несправедливость, которая произошла с ними или с их близкими. Тогда страж может помочь, если они хотят этого.
— Страдания? — еще сильнее нахмурился Эрик.
— Да. Перед смертью или во время ее. Например, если люди болеют юстирским потом. Во время эпидемий многие светлые души не могут отыскать путь.
— Ясно. А куда мы идем?
— Скоро увидишь, — улыбнулся я.
Был первый теплый день в Альбаланде, солнце наконец-то становилось похожим на весеннее, и в высоком небе кричали чайки. Я вместе с мальчишкой шел через Свешрикинг, когда нас окликнул Павел.
— Ого! Магистр, — удивился паренек. — А эта девушка с ним? Она немного похожа на Гертруду.
— Это его ученица.
— Привет, — с улыбкой поздоровалась Тильда и протянула моему спутнику руку. — Я — Тильда.
— Я — Эрик.
— Много о тебе слышала. Людвиг рассказывал тебе, как на нас напал черт?
Она увела его в сторону, болтая о наших приключениях в Чергии, и мы с Павлом остались наедине.
