— Не тратьте зря время и деньги. Там действительно нет ни травинки.
— Значит, он невиновен.
— Прошло слишком много времени, чтобы утверждать это с определённостью. Я думаю, что скорее траву вытоптали туристы, посещающие могилу.
— Шутки в сторону, сэр. Что бы вы мне посоветовали?
— Как вы уже сказали, действительность важнее книг и советов. К сожалению, Борроу во многом исказил действительность, потому что воображал, будто знает валлийский язык. Но посредственное знание языка создаёт непреодолимые трудности при ознакомлении с действительностью. Уж лучше пользоваться услугами переводчика. Помните, что Уэльс для вас — заграница. Дело ведь не в пограничных знаках, а в том, что там люди на всё смотрят не так, как мы с вами, а иначе. Их язык более древний, их литература — одна из древнейших в Европе, их законодательство сильно повлияло на английское. Наконец, английские короли выглядят выскочками в сравнении с королевским домом Уэльса, который был вырезан норманнами. К сожалению, валлийцы не могут простить англичанам, что те явились в их страну как завоеватели. В Уэльсе свято блюдут национальное единство и хранят память о прошлом. Поэтому не стесняйтесь подчёркивать своё валлийское происхождение. Что же касается расследования, то ведите его сообразно чутью и здравому смыслу. Виновен Тромблей или нет — могут доказать только факты, которые ещё надо установить.
Я выехал в понедельник в 9.15 утра с вокзала Паддингтон. Поезд следовал в Уэльс через Бирмингем. Шерлок Холмс и Рэбби пришли на вокзал проводить меня.
Через три часа поезд прибыл в Бирмингем, опоздав на десять минут. Все эти три часа за окном мелькали дома, фабрики, склады — короче, пейзаж был сплошь индустриальный. Зато после Бирмингема, едва мы миновали мост через Северн, картина изменилась: появились холмы мягких очертаний, приютившиеся у подножия невысоких гор. Глядя в окно, я думал о том, что мне предстоит ответственная работа. Она заключается в кропотливом собирании сведений и последующей обработке информации: среди массы фактов надо выделить самые важные, ведущие прямо к делу. Конечно, это черновая работа, но без неё невозможны никакие блестящие умозаключения. Мой предшественник, доктор Уотсон, обычно опускал эти подробности, описывая деятельность своего знаменитого друга, и потому его рассказы о Шерлоке Холмсе кажутся несколько высокопарными и мелодраматичными. В отличие от доктора Уотсона, я самостоятельно проводил предварительное расследование, что, помимо прочего, давало Холмсу возможность сосредоточиться на разработке каких-то других версий и, следовательно, выиграть время.
Поезд сделал остановку в Уэлшпуле, потом в Монтгомери. Следующая остановка была в Ньютауне. В путеводителе говорилось, что там проживает шесть с половиной тысяч жителей, имеются две ткацкие фабрики, раз в неделю работает рынок и раз в месяц проводится ярмарка, на которой торгуют лошадьми.
Путь лежал по долине реки Северн. Увидев две высокие фабричные трубы, я понял, что мы подъезжаем к Ньютауну. Была половина четвёртого.
Я вышел на платформу, держа в руке узелок с вещами. Собираясь в дорогу в Лондоне, я решил, что будет лучше, если я поеду без чемодана. Ко мне подошёл бородатый мужчина и, поздоровавшись, спросил:
— Вы Эдвард Джонс? Я Дафидд Мадрин. Вы не возражаете, если я стану называть вас по-валлийски — Айори?
Он мне сразу понравился. Ему, наверное, не было ещё тридцати, но борода сильно его старила.
— Мне очень приятно, — ответил я, — познакомиться с валлийским бардом.
Мои слова явно покоробили его.
— Я пишу стихи, — сказал он, — значит, могу в какой-то степени считать себя поэтом. Но бардом у нас называют поэта, ставшего победителем на фестивале поэзии.
— Простите, я этого не знал, — пробормотал я. Интересно, было ли известно Холмсу значение этого слова? Конечно да, и он просто разыгрывал меня, как делал это уже не раз. — Вы очень хорошо говорите по-английски, — добавил я, пытаясь загладить свой промах.
— Увы, — вздохнул Мадрин, — видимо, поэтому мои валлийские стихи всего лишь посредственны.
Я промолчал.
Мы вышли из длинного здания вокзала, и я опять обратил внимание на два кирпичных строения, которые видел мельком, подъезжая к городу. Одно было пятиэтажное, другое — семиэтажное. Они стояли рядом, соединённые чем-то вроде крытого перехода на уровне третьего этажа. На другой стороне вокзальной площади виднелась школа, построенная в классическом стиле. Справа от школы — большая церковь.
