— Он искренен и наивен, как ребёнок.
— Примерно то же говорили о Роберте Оуэне.
— Мадрин считает, что он со временем станет таким же, как его отец. Я этому не верю. По-моему, он всегда будет бороться с теми жизненными принципами, которыми руководствуется его отец.
— Ну, мне пора уходить. — При этих словах Холмс поднялся. — Завтра мы поедем в Ллангелин, и я осмотрю место преступления. Потом я нанесу визит Кайлу Коннору. Какое впечатление произвёл на вас Эмерик Тромблей? Вы уверены, что он воплощение злого начала?
— Мне показалось, что он может причинить массу бед, даже не сознавая этого.
— Это можно отнести ко всем богатым людям. Жизнь наиболее испорченных из них — какая-то дикая смесь добрых и отвратительных поступков.
— Вы правы, сэр. Один из таких испорченных богачей положил букет цветов на могилу убитой им жены.
Шерлок Холмс задумчиво кивнул:
— Он мог так поступить… Вы в какое время завтракаете?
— Могу рано, могу поздно.
— К несчастью, священник встаёт очень поздно. Но я постараюсь прийти пораньше.
— Мы возьмём с собой Мадрина?
— Разумеется. Он нам очень нужен.
Я проводил гостя. Когда высокая фигура Холмса скрылась в дождевой мгле, я пошёл в дом, чтобы обсудить с Мадрином план на завтра.
— Под каким предлогом Шерлок Холмс явится в Тиневидд? — спросил он.
— Он барышник, торгующий лошадьми. У Коннора ферма, ему, конечно, нужны хорошие лошади.
Когда я проснулся утром, снаружи стояла тишина. Значит, дождь перестал, решил я. Я подошёл к окну. Всё вокруг было застлано густым туманом — уже в полутора метрах ничего не было видно. На Пентредервидд и окрестности опустился знаменитый туман, о котором в книге Джорджа Борроу я прочёл стихи великого валлийского поэта четырнадцатого века Дафидда ап Гвилима:
Из преисподней пар.
Поднявшийся в наш мир,
Чтоб дьявольским покровом
Душить нас, как вампир!
Прочь, мерзкое дыхание,
Прочь, мглистая орда.
Прочь, паутина липкая,
Покрывшая холмы и города!
Как писал этот поэт, туман подобен «океану неизвестности», — впрочем, он же назвал его «раем для воров», когда под покровом тумана происходят «несчастья, безумства и преступления». Глядя на эту белёсую мглу, я подумал, что Мадрин, наверное, имел в виду такую погоду, когда говорил, что в иные минуты древние кельтские божества вновь спускаются на землю и живут с нами рядом.
Я оделся, прошёл на конюшню и подбросил сена нашим милым пони. В хлеву Даффи доил одну из коров. Сегодня животные останутся дома. В такую погоду коров не выгоняют на пастбище. Из тумана вдруг вынырнула какая-то фигура. Это оказался Мадрин, пришедший узнать, встал ли я.
На кухне в печи горел огонь. Мервин расставляла посуду. На лицах детей сияли улыбки, словно никакого тумана не было и в помине. Когда мы позавтракали, появился Шерлок Холмс. Он уже успел заглянуть на ферму к дядюшке Томосу и привёл трёх лошадей, на которых мы должны были отправиться в путь. Моя лошадь была под седлом, Шерлок Холмс и Мадрин ехали без сёдел. Мы обогнули деревню, совершенно не видную в тумане, и я вспомнил валлийскую легенду о затонувшем селении, в котором вечно продолжал звонить колокол. Первым двигался Мадрин, за ним Холмс, последним — я.
Выбравшись на дорогу, мы поехали быстрее. Впереди нас в тумане послышался топот копыт. Потом показались размытые
