— Что? — не понял я.
— Она была вне подозрений.
— И?
— Интересно, Ватсон, интересно.
Мы шли по узким многолюдным улицам, и я чувствовал себя неловко в окружении толпы людей, которые толкали нас на каждом шагу. Холмс остановился на Доерс-стрит перед зданием, построенном в неоклассическом стиле. Оно было чем-то похоже на театр, афиши, оповещающие о предстоящих спектаклях, были на китайском языке. Холмс разглядывал на афишах изображения актеров в красочных костюмах.
— Что это, Холмс?
— Это китайский оперный театр, Ватсон. Вы знаете, что в китайской опере нет женщин?
— Вы имеете в виду, что, как и в нашем театре во времена Шекспира, здесь все женские роли исполняют мужчины?
— Совершенно верно, Ватсон.
Он еще какое-то время смотрел на эти афиши. У меня уже начало сводить желудок из-за джина с тоником, и я предложил где- нибудь пообедать. Зная равнодушие Холмса к еде, я был приятно удивлен, когда он с готовностью согласился и повел меня в кафе на Мотт-стрит.
Мы сидели в зале для курильщиков, единственные европейцы среди китайских иммигрантов, и я посматривал вокруг с некоторым беспокойством. Казалось, что все глаза были устремлены на нас, однако я не увидел никого, кто проявил бы к нам какой-либо интерес. Здесь было ужасно. Меню не было, а угрюмый официант почти сразу же появился из кухни с несколькими блюдами. Это были какие-то странные клецки, суп с лапшой и таинственное мясное блюдо. Но Холмса, похоже, это вовсе не беспокоило — он набросился на еду, как будто ел подобное всю свою жизнь. После обеда он откинулся на спинку стула и закурил.
— Так-то лучше, Ватсон, — сказал он, — ничто так не утоляет голод, как порция рагу со свининой, да?
Я не мог понять, что за игру он затеял, но он продолжал молчать, поэтому я кивнул и закурил «Фатиму». И тут Холмс застыл, я заметил, что его взгляд прикован к маленькому, щуплому человеку за окном.
— Быстро, Ватсон! — бросил он и выбежал из кафе.
Я растерялся, но вынужден был поспешить, чтобы не отстать от него. Он прокладывал дорогу по многолюдным улочкам, заполненным торговцами рыбой, но не упускал из виду одну неприметную фигуру. Не было прямых углов ни у улиц, ни у зданий; все здесь сплеталось — даже люди, которые спешили каждый в своем направлении, — в какой-то удивительно спокойный хаос, которым и был китайский квартал.
Холмсу все это было нипочем. Имея уникальную способность приспосабливаться к любому окружению, он просачивался сквозь толпы людей, не задевая их, двигаясь так же плавно, как яхта в спокойных водах. Наконец он остановился перед темным сырым дверным проемом, ведущим в подвал.
— Дадим ему минуту, а потом войдем. Револьвер с вами, Ватсон? — спросил он, понизив голос.
Я кивнул — я сунул его в карман, перед тем как выйти из гостиницы.
— Отлично, — сурово сказал Холмс, — хотя, может быть, он и не понадобится.
Он медленно открыл дверь, и я последовал за ним с револьвером в руке. Внутри было темно, но я смог разглядеть, что мы оказались в узком тоннеле, тускло освещенном в конце. У меня появилось неприятное чувство, что я вернулся в свой ночной кошмар. Пока мы медленно продвигались к свету, я слышал, как вокруг наших ног снуют крысы. Холмс первым шагнул в арку, я последовал за ним. А потом я почувствовал, что на мою голову падает потолок. Ослепительная вспышка — а затем темнота.
Я очнулся с ужасной головной болью и огляделся. Первым, кого я увидел, был полковник Уорбертон. Он был привязан к стулу, а когда заметил, что я пришел в себя, заговорил:
— Слава Богу, вы в порядке, доктор Ватсон!
Я лежал на железной кровати, похожей на больничную койку, мои руки и ноги были крепко привязаны к раме. Помещение напоминало какой-то склад, хотя на этот момент мы были единственными хранимыми в нем припасами.
— Где Холмс? — спросил я, окончательно приходя в себя.
— Они схватили его, — мрачно сказал полковник.
— Кто?
— Как я мог быть таким дураком! — простонал он в ответ. — Как мог позволить ей дойти до такого?
— У
