— Почему вы прервали наш первый за долгое время отпуск? Ладно я, но Холмсу просто необходим отдых.
Инспектор все так же походил на маленького бульдога, хотя годы сделали его менее поворотливым, чем когда мы впервые встретили его, расследуя незабываемое дело о собаке Баскервилей.
— Все, что Холмсу нужно, — так это загадка, способная занять его мозг, — заявил он. — Но должен признаться, я не понимаю, почему он явился в эту больницу. Жертв этого убийцы отвезли в другое место, а место преступления…
— Находится здесь, — перебил его Холмс, выходя из архива. — Мне показалось, что я слышу ваш голос, Лестрейд.
— Вы имеете в виду, что преступления были совершены здесь? Боже мой, да это же больница!
— Именно так, — согласился Холмс. — Какое еще место так хорошо подходит для того, чтобы скрыть кровь? — Повернувшись ко мне, он заметил: — Я посмотрел расписание работы, ваш коллега, доктор Флойд, сегодня здесь. Может быть, он будет так добр, что поможет нам в этом расследовании?
Лестрейд хотел было что-то сказать, но передумал.
— Доктор Флойд в операционной? — спросил я Холмса.
Тот не ответил, а быстро пошел по коридору, заставив нас тем самым следовать за ним.
Словно он каждый день бывал в Бартсе с тех пор, как мы впервые встретились здесь много лет назад, Холмс уверенно провел нас по одному коридору, затем по другому, вниз по лестнице и вывел через тускло освещенный служебный выход. Он бросил Лестрейду через плечо:
— Надеюсь, вы подготовились?
Инспектор засмеялся.
— Пока у меня есть брюки с задним карманом, пистолет будет при мне.
Холмс слегка кивнул.
Свернув за угол, мы уткнулись в две вращающиеся двери, за которыми могла быть операционная, а возможно, морг. Холмс сунул руку в карман пальто, затем вошел в дверь, а следом за ним мы. Доктор Горацио Флойд склонился над телом, а когда мы вошли, с тревогой посмотрел на нас. Но поднятое на нас лицо с трудом можно было узнать.
Его лицо, которое запомнилось мне очень интеллигентным, сейчас было покрыто ужасными язвами, а под глазами была кровь. Еще сильнее кровь сочилась из его широко открытого рта на грудь, на хирургический халат, который уже был насквозь ею пропитан. В одной руке он держал окровавленную плоть, которую, очевидно, смял при нашем внезапном появлении.
— Горацио! — не веря своим глазам, выкрикнул я.
Опустив руку с зажатым в ней предметом, он попытался оббежать вокруг стола, но Холмс оказался там раньше с пистолетом, направленным на Горацио.
— Вам не удастся сбежать, доктор Флойд, — холодно произнес он.
Флойд замер. Затем он зарыдал и закрыл руками свое ужасное лицо.
Лестрейд без промедления подошел к нему с другой стороны и тяжело опустил руку ему на плечо.
Я же обратил внимание на тело, лежавшее на столе, — обнаженное тело женщины. К ее горлу, предплечьям и нижней части ног присосалось множество раздувшихся красных пиявок. Налитые кровью, они были похожи на темно-красные пакеты, набитые до такой степени, что вот-вот могли лопнуть.
Я в замешательстве уставился на них.
— Какого черта доктор прицепил пиявок к мертвому телу? — вслух удивился я.
— Боюсь, она не была мертва, когда он начал, — ответил Холмс.
Несколько часов спустя, когда доктора Флойда взяли под стражу, Лестрейд отправился вместе с нами на Бейкер-стрит. Он дрожал, также как и я. Но Холмс был абсолютно спокоен. Казалось, он даже оживился, завершив это дело.
— Я начал кое-что подозревать, когда увидел мужчину в сапогах для верховой езды, — объяснил он, после того как мы уселись в гостиной перед зажженным камином. — Сапоги нужны были для того, чтобы скрыть следы нескольких укусов пиявок на его ногах и лодыжках. Возможно, эти сапоги посоветовал ему носить доктор Флойд, чтобы дать дополнительную опору его израненным ногам. Он хромал от боли, если вы помните, Ватсон.
— Но он был жив!
— Как и женщина, находившаяся в доме до него, и мисс Френсис, которая прибыла вслед за ним. Они были последними счастливчиками. — Холмс начал набивать свою трубку. Рядом на столе стояли большие стаканы с бренди. Учитывая все то, что мы только что пережили, портвейна никто не захотел. — К тому времени мания доктора Флойда стала неконтролируемой, и он осознавал
