Камиль тоже ощутил тяжесть на сердце. В нежности, с которой Ирэн это говорила, была такая просьба и такая настойчивость, что он почувствовал, как его разрывает на части.
— Я приеду.
— Не стоит, любовь моя. Твоя Элизабет была очень мила, знаешь. Поблагодари ее, ладно? Она немного посидела со мной, мы поболтали. Но я чувствовала, что она предпочла бы оказаться в другом месте. Она сказала, ты получил новое письмо. Тебе тоже, должно быть, нелегко.
— Трудновато… Ты знаешь, что я с тобой, ты же знаешь, правда?
— Я знаю, что ты есть, и не тревожусь.
— Пока что он держится. Расписание его передвижений, перемещения денежных средств — у нас все же есть много сомнительных деталей.
— И вы думаете, что он мог послать это письмо до ареста?
— Технически возможно.
В этот день судья Дешам выбрала ансамбль из брюк и пиджака невыносимого уродства, нечто серое с широкими обшлагами, смахивающее на мужской костюм, детский комбинезон и болеро. Взгляд этой женщины оставался необычайно умным, и Камиль понял, насколько волнующе притягательна она может быть для некоторых мужчин.
Она держала в руках письмо Романиста и пробегала его еще раз быстрым взглядом, от которого, казалось, ничто не могло ускользнуть.
— Вы предпочли отпустить сестру?
— На данный момент важнее всего изолировать их друг от друга, — ответил Ле-Гуэн. — Она готова все подтвердить. Слепая вера.
— Ей будет не так просто это сделать, — сказал Камиль. — Не достаточно просто заявить, что он был с ней, когда его там не было. У нас есть множество установленных фактов, с которыми нельзя не считаться.
— Судя по тому, что вы о нем говорите, похоже, он потерял голову.
— Если он полный извращенец, то от него можно ждать чего угодно. Если он на протяжении многих лет вел с сестрой двойную игру, все будет непросто: он здорово натренировался. Мне потребуется помощь доктора Кресса. И нужна будет другая комната для допросов, чтобы доктор мог за ним наблюдать.
— В любом случае вы правы. Пока он остается взаперти, контакт разорван. Он станет даже более опасным. Если нам придется его выпустить, сможете обеспечить непрерывное наблюдение, господин комиссар?
Ле-Гуэн кивнул на свернутую в трубку газету, которую держал в руке с начала совещания.
— Судя по тому, как развивается дело, не думаю, что мне будет сложно получить достаточно людей, — бросил он мрачно.
Судья воздержалась от любых комментариев.
— Он нам угрожает, — пошел напрямик Ле-Гуэн. — Может, просто к слову пришлось… Может, он и сам не знает, куда его занесет.
— Ццц, — процедила судья сквозь зубы, не отрывая глаз от письма. — Трудно себе представить, — продолжила она, — чтобы этот человек разработал подобный план, не имея намерения идти до конца. Нет, нечто главное он нам сообщил, — заключила она, твердо глядя на обоих мужчин, — он говорит, что делает, и делает, что говорит. С самого начала. И что меня пугает, — добавила она, глядя прямо на Камиля, — что план разработан давно. С самого начала он знает, к чему идет…
— …а мы нет, — закончил Камиль ее фразу.
6
Луи начал допрос Лезажа, его сменил Мальваль, потом Арман. У каждого из них была своя методика, и контраст между четырьмя подходами уже не раз давал результаты в других расследованиях. Луи, внимательный, элегантный, вел допрос с подчеркнутой деликатностью, как если бы у них впереди была целая вечность, с ангельским терпением, долго раздумывая над каждым вопросом, выслушивая каждый ответ с нервирующим вниманием, заставляющим сомневаться в том, как этот ответ можно истолковать. Мальваль, верный во всем своей технике дзюдоиста, действовал внезапными ускорениями. Он охотно шел на приятельские отношения,
