Тщательная работа

На краю стола пухлая папка из красного картона, раздувшаяся, когда ее перетягивали ремешком.

И листок, положенный на виду, в центре стола. Камиль немедленно хватает его.

Дорогой Камиль,

я счастлив, что вы здесь. Квартира, конечно, несколько пуста, что не очень гостеприимно, признаю. Но вы знаете, что это ради правого дела. Вы наверняка разочарованы тем, что оказались там в одиночестве. Без сомнения, вы надеялись обнаружить вашу очаровательную жену. Придется подождать еще немного…

Через несколько мгновений вы сумеете оценить весь размах моего проекта. Все наконец прояснится. Знаете, хотел бы я быть рядом и посмотреть на вас…

Как вы уже поняли и поймете еще лучше, вся моя «работа» была в достаточной мере надувательством. С самого начала.

Полагаю, что могу с уверенностью сказать: наш успех обеспечен. Нашу «историю» будут рвать из рук, я это чувствую… Она уже написана. Она здесь, на столе, в красной папке, перед вами. Законченная… или почти. Я воссоздал с терпением, которое вам теперь знакомо, преступления из пяти романов.

Я мог бы сделать больше, но демонстрация от этого ничего бы не выиграла. Пять — это не много, но для преступлений вполне приемлемо. И каких преступлений!.. Последнее будет венцом, можете мне поверить. К моменту, когда я пишу эти строки, ваша прелестная Ирэн уже готова сыграть в нем главную роль. Она очень хороша, ваша Ирэн. Она будет идеальна.

Все великолепие и законченность моего произведения заключаются в том, что я заранее написал книгу о самом прекрасном преступлении… после того, как совершил преступления из самых прекрасных книг. Разве это не чудесно? Разве в совершенстве этой спирали, столь совершенно предсказанной, нет чего-то близкого к идеалу?

Какая победа, Камиль! Только подумайте! История столь реалистичная, столь подлинная, предваряемая уголовным делом, хроника которого полностью включена в содержание книги, его описывающей… Вскоре издатели будут драться за книгу автора, которого никто и знать не хотел. Они будут в ногах валяться, Камиль, вот увидите… И вы будете гордиться мной, гордиться нами, и вы сможете гордиться вашей восхитительной Ирэн, которая ведет себя просто замечательно.

Искренне ваш. Вы позволите мне на этот раз подписаться именем, которое составит мою славу… и вашу.

Филип Шуб

Камиль медленно кладет письмо на стол. Он придвигает стул и тяжело садится. У него разламывается голова. Он массирует виски и остается так целую минуту, не говоря ни слова и неотрывно глядя на перетянутую ремешком папку, потом решается и пододвигает ее к себе. С трудом расстегивает ремешок. Читает:

— Алиса… — проговорил он, глядя на то, что любой, кроме него, назвал бы молодой девушкой.

Назвав ее по имени, он попытался заложить доверительные отношения, но не добился никакой ответной реакции. Опустил глаза на записи, набросанные Арманом во время первого допроса: Алиса Ванденбош, 24 года.

Перелистал несколько страниц.

— Кошмар, — выговорил Луи. Голос его дрожал. — Настоящая резня. Не как обычно, если вы понимаете, что я имею в виду…

— Не совсем, Луи, не совсем…

— Я такого и близко никогда не видел…

Большим и указательным пальцем он подхватывает сразу несколько страниц и перелистывает их.

Мама работает с красным цветом. Она использует его в невероятных количествах. Кроваво-красный, карминный, темно-красный, глубокий, как ночь.

Камиль заглядывает чуть дальше.

Молодая женщина, белая, около 25 лет, со следами жестокого избиения, во время которого ее буквально таскали за волосы, о чем свидетельствует содранная кожа на лбу и целые пригоршни вырванных волос. Для нанесения ударов убийца использовал молоток.

Камиль внезапно переворачивает папку и раскрывает последнюю страницу на последних словах.