— И тебя с годовщиной…
Камиль помнил каждый подарок Ирэн, все они были разные, и ему стало немного стыдно. Под заинтригованными взглядами с соседних столиков он развернул оберточную бумагу и достал книгу: «Загадка Караваджо».[15] На обложке — деталь полотна «Шулеры», изображающая четыре руки, одна из которых затянута в белую перчатку, а другая держит игральные карты. Камиль знал эту картину и мысленно восстановил ее целиком. Это было очень в духе Ирэн: подарить мужу- полицейскому произведения художника-убийцы.[16]
— Тебе нравится?
— Очень…
Его мать тоже любила Караваджо. Он помнил, что она говорила о Давиде, держащем голову Голиафа.[17] Пролистывая альбом, он наткнулся именно на эту картину. Решительно, сегодняшний день был перенасыщен отрубленными головами.
— Без сомнений, это борьба Добра со Злом, — говорила мать. — Посмотри на Давида, его бешеные глаза, и на Голиафа — покой мучения. В ком из них Добро и в ком Зло? Это большой вопрос…
9
Они прогулялись немного после выхода из ресторана, дошли до Больших бульваров, держась за руки. На улице или на людях Камиль никогда не мог держать Ирэн иначе как за руку. Ему бы тоже хотелось обнять ее за плечи или за талию, и не потому, что так делают другие, — просто ему недоставало этого собственнического жеста. С течением времени сожаления поутихли. Просто держать ее за руку было более сдержанным знаком обладания, и теперь его это устраивало. Ирэн незаметно замедлила шаг.
— Устала?
— Немного да, — выдохнула она, улыбаясь. И провела рукой по животу, словно разглаживая невидимую складку.
— Давай я схожу за машиной, — предложил Камиль.
— Да нет, не стоит.
И все же пришлось.
Было уже поздно. На бульварах еще оставалось полно народу. Они договорились, что Ирэн подождет на террасе кафе, пока он не подгонит машину.
Дойдя до угла бульвара, Камиль обернулся взглянуть на нее. Ее лицо тоже переменилось, и у него внезапно сжалось сердце, словно разделяющая их дистанция вдруг стала непреодолимой. Со сложенными на животе руками, несмотря на живой интерес, с которым она разглядывала вечерних прохожих, Ирэн существовала в своем мире, в своем животе, и Камиль почувствовал себя посторонним. Однако его беспокойство рассеялось, потому что он знал, что разница между ним и ею не имела никакого отношения к любви, а заключалась в одном слове. Ирэн была женщиной, а он мужчиной. Непреодолимость в этом и состояла, но, в общем-то, не большая и не меньшая, чем вчера. Собственно, именно благодаря этому водоразделу они и сошлись. Он улыбнулся.
Камиль все еще размышлял об этом, когда вдруг потерял ее из виду. Какой-то молодой человек встал между ними, ожидая, как и он сам, на краю тротуара, когда светофор переключится на зеленый. «Как же молодежь нынче вымахала, с ума сойти», — подумал он, сознавая, что его глаза находятся на уровне локтя парня. Все растут — прочел он где-то недавно. Даже японцы. Но когда он перешел на другую сторону бульвара и стал шарить в кармане, пытаясь нащупать ключи от машины, подсознание выдало ему недостающее звено, про которое он забыл на полвечера. Имя киноактрисы, на котором недавно остановился его взгляд, наконец обрело всю полноту значения: Гведолин Плейн по созвучию отослала его к персонажу Гуинплену из «Человека, который смеется»[18] и к цитате, которую он, как думал, забыл: «Большие люди становятся тем, кем хотят. Маленькие — кем могут».
10
— Шпателем прорабатывают плотность материала. Смотри…
