темно-зеленой коверкотовой гимнастерки Сокол-Номоконов. — За тем к тебе и наведался. М-да… Ну дак вот! О тебе, Иван Иваныч, я ведь тоже не только от добрых людей наслышан. Мы ж, паря, с тобой и знакомы даже немного. Не припомнил?
Василий Михайлович хитро прищурился.
— Когда ты в гормилиции служил, я, брат, тоже милицанерствовал на станции Куэнга. Вот так! Случалось в конторе вашего второго участка бывать по служебной надобности. Не припомнил еще? А я тебя вспомнил сразу! Списки чинов гормилиции просматривал на днях и вспомнил. Понятно, что еще справки кое-какие навел… Да ты не удивляйся! Как хотел-то? Я ж тебя на сурьезное дело пригласить настроен. Почему и решил самолично наведаться.
— Память у вас отменная, — виновато улыбнулся Бойцов. — А я вот совершенно не помню, когда и по какому делу встречались.
И тут же, посерьезнев, подобрался.
— Слушаю вас внимательно, Василий Михайлович.
Он уже догадывался, что предложит начальник областной милиции. Такое внимание польстило. Ишь ты, сам взял и пришел. А мог бы и вызвать повесткой или через посыльного. Иван Иванович даже растерялся как-то, не получалось собраться с мыслями. Но в догадке не ошибся.
— Думаю на работу к себе в милицию тебя позвать. Пойдешь? — Сокол-Номоконов испытующе ввинтил глаза в лицо Бойцова.
— Отчего ж не пойти. Пойду! — не раздумывая, ответил тот.
— Молодец, цену не набиваешь! Вот, паря, и славно! — опять хлопнул себя Сокол-Номоконов и поднялся с табуретки. — Давай, завтра с утра подходи. На Большой улице полутовский дом знаешь? Во, там мы пока и расположилися, в хоромах МВД. Подходи! Даже если за ночь передумаешь, а то согласился-то быстро…
— Я еще до вашего прихода о милицейской работе думал, так что готов сразу с прошением прийти.
— Как-как? А-а… С прошением, говоришь… Ну, давай, подходи с прошением! — На широкоскулом, навсегда потемневшем от загара, обветренном лице промелькнула улыбка. — Стало быть, уважаемый ты мой Иван Иваныч, завтрашним утром милости просим!
И протянул, прощаясь, короткопалую, не по возрасту крепкую в пожатии руку.
— Господи ты боже! Совсем что-то я! Василий Михайлович, может быть, чаю? — спохватился Иван Иванович, смущаясь. — Вы уж простите, нескладно как-то принимаю…
— Нет-нет-нет! — замахал руками Сокол-Номоконов. — Дела ждут. Спасибо за приглашение. Думаю, еще почаевничаем, и не раз. Бывайте здоровы, товарищ Бойцов. А завтра жду непременно! Хозяйке от меня — поклон.
Гость ушел, простучав сапогами по гулкой лестнице.
Иван Иванович поставил на печурку чайник, порылся, улыбаясь набегающим мыслям, в неказистой тумбочке, нашел четвертушку серой бумаги, достал чернильницу с медной крышечкой. Из картонной коробочки вынул ручку-вставочку, проведя пером по пальцу, сморщился, поискал в коробочке новое, заменил.
Пристроившись на краю тумбочки, поближе к огню, красивым почерком вывел: «Тов. Начальнику Восточно-Забайкальской областной милиции гр-на Ивана Ивановича Бойцова ПРОШЕНИЕ».
Ровной чертой подчеркнул прописные буквы заголовочного слова, поставил в конце обращения точку. Знал: для человека образованного эта точка — первый знак: пишет прошение не деревня темная, а незаурядной грамотности проситель.
Иван снова улыбнулся, обмакнул перо в полувысохшую чернильницу и, посерьезнев, дописал: «Согласно извещения начальника милиции („Дальне-Восточная Республика“ от 31-XII-1920 г., № 188) предлагаю свои услуги в качестве служащего милиции на должность, какую Вы, товарищ начальник, найдете со своей стороны возможным представить мне…»
Забурлил чайник, пуская из носика паровозные клубы пара. Иван Иванович, очнувшись, глянул на луковицу карманных часов. Бог ты мой, пора Катю с детьми встречать! Жена вечерами мыла полы в управлении железной дороги, а ребятишки помогали матери.
…Когда домочадцы шумно пили чай, а потом укладывались спать, Иван Иванович ничего о поступившем ему предложении говорить не стал, только утром с женой поделился. Увидел, как она обрадовалась. Еще бы, ведь милиционерам паек — по рабочей норме, опять же обмундировывали на казенный счет.
Вскоре Бойцов отправился с прошением в Министерство внутренних дел, расположившееся в каменном трехэтажном доме, ранее принадлежавшем домовладельцу и читинскому купцу первой гильдии Д. В. Полутову, почему здание так и называли по-старому (как, впрочем, и другие читинские дома — по фамилии от бывшего или нынешнего домовладельца, хотя строения уже получали уличные порядковые номера). Дом Полутова, в три этажа, числился по Большой улице, при том, что его основной фасад красовался на
