— Кушай, Костя, кушай, — примиряюще сказал Цупко. С горячим нравом ночного гостя он был знаком не понаслышке. — А я тебе пока про Андреича скажу. Помнишь, Коська, года два назад мы спирт одному хитрому мужику таскали, на сбыт?
— А-а, на Новые места! Буржуй недобитый, рожа еще такая, с холеностью, да?
— Нащет холености ноне старикан поистрепался… Но в голове у него, Коська, есть кака-то бо-ольшая задумка… Спрашивал меня про компанию надежную, для богатого дела. Чуешь?
Филипп поскреб бороду. Коська на мгновение вскинул на него взгляд, яростно уминая ломти холодного мяса вприкуску с картофелинами. С полным ртом проговорил:
— Ты сказывай, сказывай, Филя.
— Так энто, Костя, Ляксей Андреич и есть. Я ему намекнул… Мол, имеется верный человек, а за ним ватага… Тебя имел в виду. Ты ж говорил, что с отчаянными ребятами сошелся… Я, Коська, через Андреича богатый навар нутром чую…
— А больше твое нутро ничего не чует? — негромко засмеялся Коська и постучал пальцем по пустой водочной бутылке.
Цупко шустро нырнул в избу, вернулся с неполной бутылкой самогона, заткнутой туго свернутой бумажкой. Набулькал в граненые стаканчики-стопки — сначала энергично работающему челюстями Коське, потом себе.
Хлопнули.
Филя, шумно сопя, закопошился с самокруткой, а гость снова наполнил свою посудину и опрокинул в рот.
— Нащет меня, Филя, ты поторопился. К твоему дедку-буржую приглядется надобно. Чево он, ежели такой оборотистый был, нонче сдох совсем и подмоги спрашиват? Помню, как за спиртишку-то копейку жмотничал! Свово не упустит, хитрован ишшо тот!
— А ты как хотел? — прищурился Цупко. — Могет, перед тобой яму кадриль отплясать?
— Надо будет и отпляшет! — бухнул кулаком по столу Коська. Чуть подпрыгнув, пустой стакан ударился о револьверный ствол и тонко-тонко, но звонко зазвенел.
— Да убери ты свою пукалку! — рыкнул в ответ Филипп. — Разложил арсенал!
— С кем это ты тут, Филя?
На пороге из избы показался Бизин, позевывающий в кулак и почесывающий бока.
— От те! Явление Христа народу! — развел руки Коська. — Какая подмога подкатила! С этим, што ли, Филя, хлебну водку жрали? Иль это у деда Терентия кореш завелся!
— Вы, молодой человек, угомонитесь! Ваши вопли в избе слышны, а там дети малые! — строго сказал Бизин, неожиданно для Коськи и Филиппа «выкая», чего тот же Коська в свой адрес сроду не слыхивал, а посему посчитал за оскорбление. Поднялся с лавки:
— Да я тебя, старого…
— Хорош тя! — обхватил его сзади Филя. — Бля, че тока самогон с людьмя не делат! Угомонись! Ты чо?!
Коська и сам понял, что развыступался ни к месту. Тяжело дыша в стальных филькиных объятиях, проговорил:
— Все, амбец! Дайте пожрать спокойно.
Бизин глазами Филиппу — отпусти.
Коська зло оттолкнул раскрывшиеся лапы, плюхнулся на лавку, подхватил со столешницы «наган» и, сунув его за пазуху, снова забулькал самогонкой, зачавкал.
Филипп, ногой пододвинув табуретку, сел, раскурил, наконец-таки, самокрутку свою долгожданную, спички уже не жалея. Бизин, сложив руки на груди, стоял, прислонясь к косяку, и внимательно рассматривал жующего Коську.
Наконец тот не выдержал:
— Ну чо ты меня, старый, буравчиками своими сверлишь? Ежели разговор сеть — давай!
— Дают только девки в борделе! — так ловко ответствовал старик, что Коська чуть не подавился.
— Эхма, дядя, ты даешь!
— Я же тебе сказал, где дают.
— Ладно, не чепляй!
Коська повернулся к Филс.
— Хер бы признал нашего спиртового купчину.
— Ты это… Надобно, Коська, все жа поуважительнее… Чай не ровня, вдвое с гаком, почитай, Андреич тебя постарше будет…
— Щас соплями изойду! — Коська вновь воззрился на Бизина. — Про какое это большое дело ты Филе нашептывал, а, дядя?
— Так это и есть, Филипп, твой надежный и верный человек, с которым можно дела делать?! — удивлению Алексея Андреевича,
